– Успокойся, Кейси, – насмешливо протянул Джордан, возглавляющий небольшую шайку задир. – Да мы же развлекаемся. Ты против? – придерживая озлобленного казначея за плечо, южанин собирался прекратить конфликт любыми возможными способами, но мимо пронесся настоящий рыжеволосый вихрь, едва не врезавшийся в дебоширов. Шокированные солдаты отступили – не шелохнулся только гвардеец с единорогом в гербе. – О, ты пришел выяснить, кто из нас сильнее, волантийский безумец? – заложив руки за спину, Джеремая облизал пересохшие губы и умышленно перестал моргать. – Ты знаешь, я убил дюжину еретиков, держал оборону собственной крепости, а ты что сделал? Мамочку прикончил? Привез пару отбросов, которым из жалости дали титулы? – позади нарастал ропот. Люди гневно перешептывались, выражая недовольство сказанным – многие вернулись из изгнания, чтобы найти пристанище у милостивого государя.
– Слушай, Джордан, как обеспечить веселью успех? – вопрошал Свифт, придвигая массивную чашу с пылающим огнем, исходящей невыносимым жаром. Присутствующие завороженно следили за тем, как оратор стянул с ладони перчатку, отбросил в сторону, и выставил конечность, разрешая пламени пожирать кожу на протяжении долгих секунд. – Подгадать момент. – отдернув ладонь, он чуть размял ее, после чего осклабился. – А как прослыть храбрым? – на этот раз он задержал руку дольше, никак не реагируя на навязчивый запах жженной плоти. – Надо сохранять достоинство. – спокойно отойдя назад, волантиец обошел исторгающую огонь жаровню и стал напротив смущенных соперников. – И кто же тут сильнее? – воспользовавшись замешательством главаря, Джеремая схватил его за локоть, подтащил к чаше и прижал оголенную руку прямо к накалившейся перекладине. Душераздирающий вопль прокатился по пустующим залам, эхом отдаваясь под сводами царской обители. Не выдержав адской боли, Бракс повалился на ноги и сжался на полу.
Страх поселился в душах молчаливых зрителей. Опасения за свою безопасность рядом с таким диким варваром, без малейших колебаний применяющего жестокие методы, троекратно возросли. Тем не менее, не все приняли акт безудержного насилия за проявление несдержанного безумия. Опершаяся о колонну девушка не без любопытства рассматривала огненно-рыжие волосы, растрепавшиеся и поблескивающие в лучах заходящего солнца, напряженно перекатывающиеся под кафтаном мышцы, огромные зеленые глаза, чей лихорадочный блеск затмил пылающий в чаше кострище. Ее энтузиазм поддерживали северяне, впечатленные бравадой столь юного бойца, явно пережившего личную трагедию, раз глумление над каким-то бастардом вывело его из себя.
– Что происходит? – дрогнув, вельможи разбежались по разным коридорам, не желая связываться с суровым десницей, вылетевшим из зала советов со свертками писем подмышкой. Бросив недобрый взгляд на мечущегося по мрамору рыцаря, Элайджа сжал кулаки и вопросительно изогнул бровь, не до конца понимая причину всеобщего собрания. – Поднимайся. – товарищи молча подняли павшего южанина и поставили на ноги, придерживая под локти. К его чести, он не изображал жертву злобного нападения. – Вы пачкаете свой белый плащ, господин. Постарайтесь не марать его нигде, кроме битв. Вы меня поняли? – Джордан сглотнул ставший в горле ком и покорно кивнул, отходя на расстояние. – Джеремая, ты снова создаешь проблемы? – приблизившись вплотную к родичу, Лев почти уткнулся ему в плечо и шептал на ухо: – Я прошу тебя уже в который раз – умерь свой пыл. Тут тебе не Волантис. Мы здесь так себя не ведем. Ни я, ни Клаус не сможем защитить тебя, если лорды взбунтуются. Когда же ты поймешь это?
– Он ничего плохого не сделал, дядя! – вмешался подошедший принц, не потупивший взор при виде шокировано взметнувшихся бровей у взрослых. – Зачем его отчитывать?
– Будешь говорить, когда тебя спросят, Тимоти, – сердито пробурчал советник, хмурясь еще больше, однако хладнокровие вновь возвращалось к нему. Поморщившись, Ланнистер повернулся обратно к прямо стоявшему Свифту. – Не заставляй меня пожалеть о том, что привез тебя сюда. – повысив голос для воздействия на окружающих, десница огляделся и проследовал к выходу из тронного зала.
Дерганный Мутон, переживший публичные унижения, стоял поодаль и кусал кровоточившую губу. В порыве ярости он стукнул наконечником трости об плитку, вызывая недоумение почтенной публики. Тогда Джеремая, нервничавший не меньше от обдумывания услышанного, рискнул положить ладонь ему на плечо и сжать. Вот только Освальд демонстративно отмахнулся от прикосновений и зарычал, словно животное. Вздувшаяся синяя вена на лбу пульсировала, делая искаженное лицо некрасивым, даже отвратительным.
– Не трогай меня, бешеный пес! – завизжал калека, трясясь от переизбытка ненависти к самому себе и мнимым спасителям. – Ты опасен! Ты можешь напасть на кого угодно! – поправив смявшиеся плащ и кафтан, казначей продолжал ворчать себе под нос, стараясь не встречаться взглядом с печальным рыжеволосым солдатом. Приведя в порядок одежду, Освальд вырвал из рук изумленного Кейси кипу исписанных бумаг и рванул в противоположном направлении.
– Он это несерьезно, он просто защищался… – оправдывался за чужие проступки Престер, но вполне показательный жест собеседника велел прервать многообещающую тираду о всепрощении.
– Не разговаривай со мной. Я могу на тебя напасть, – выплюнул Свифт, проходя мимо оцепеневшего гвардейца, пытавшегося сгладить конфликт и одновременно завести друзей – чего не сделал за годы пребывания в столице. Максимально игнорируя неприкрытые взоры, устремленные на него, Король Волантиса поспешил скрыться за поворотом, ведущим на второй этаж, и схватиться за отрезвляющие холодом каменные ступени. Практически упав на них, юноша перевернулся и уставился в пустующие ниши на потолке.
– Эй, ты молодец. Это смелый поступок, – чей-то до боли знакомый голос прорвался в заволоченное пеленой сознание. Распахнув покрасневшие от подступающих слез глаза, Джеремая сцепил зубы. Его никогда прежде не хвалили. И привыкать к этому он не собирался. Оттолкнувшись локтями от камня, боец остался в сидячем положении, но с высоко поднятой головой и вызывающим взглядом. – Стоит ли так убиваться из-за какого-то досадного инцидента? – прислонившись к аркообразной стене, воин с потрепанным пледом вместо плаща скрестил руки на груди и пристально изучал полулежавшего.
– О, избави Баал, второй ублюдок решил со мной подружиться! Давайте теперь делить один бурдюк на троих? Или попляшем вместе на останках наших врагов, не уважающих чужаков? Может, испросим разрешения на совместные покои? – яд сочился буквально из каждого слова, принуждая северянина прищуриться и распрямить спину. – Что не так? Ты же сам подошел ко мне, безумному чудовищу. Не готов правду слушать? Они ненавидят тебя так же, как и меня. И ты ничего с этим не сделаешь! Я хотя бы умею признавать очевидное и не лезу к другим со своим патетическим дерьмом. И поэтому я все еще я. А чем можешь похвастаться ты, Дастиновский Дьявол?
– Я могу тебе нос сломать, – непонимание отразилось на вытянутом бледном лице с проступившими веснушками. Когда плотно сжатый кулак соприкоснулся с подрагивающими губами, Джексон заранее ослабил силу удара, не желая причинять мальчишке сильную боль. Как бы там ни было, кровь сразу же окрасила кафтан и сероватые ступеньки. Придерживая вскрикнувшего юнца за затылок, не давая запрокинуть голову и захлебнуться кровью, кузнец достал белоснежный платок и прижал к разбитой части рта, после чего развернулся и ушел.
– Зря ты так с ним, – появившийся из ниоткуда толстяк с сильным акцентом, следивший за их беседой, показался в проеме и присел рядом, помогая шатавшемуся волантийцу удержаться на ногах. – Джекс заботился о нас много лет. Он хотел помочь тебе, а ты нагрубил. Разве так поступают…
– Пошел к черту! – отшвырнув испачканный платок, Джеремая вскочил и помчался на верхний этаж. В конце освещенного солнцем коридора находилась его комната с обширным балконом и огромной кроватью с балдахином – специальное распоряжение короля, пекущегося о родичах. Громко хлопнув дверью, он повалился на пол и, не находя сил сдерживаться, закричал. Голова разрывалась на куски от невыносимо свербящей боли, пронзающей острейшими лезвиями. Черепная коробка дробилась. – Не трогай меня! – отбиваясь от призраков прошлого, наводнивших угасающий рассудок, он прижал руки к ушам в попытке не слышать тот самый голос. – Тебя нет. Ты мертва.