Она сделала паузу и затем тоном наставницы добавила:
— Вы уже почувствовали, что смерть и отсутствие равнозначны, и вполне можно добиться — с помощью ваших почтовых открыток, а позднее, конечно, и другими способами — присутствия ушедших, то есть мертвых…
Уже. Как будто этот первый урок разумеется сам собой и за ним последуют другие… Его охватило инстинктивное желание бежать, отвергнуть ее уроки: он не отдаст Дезире во власть темных сил. И словно для того, чтобы окрепло это сопротивление, г-на Коша неудержимо потянуло назад в тихое убежище настоящего момента. Сегодняшний, такой длинный день, пока только первый. Завтра и послезавтра ему еще предстоит жить этой «странной жизнью» с Дезире и получать ее открытки: впереди — долгая жизнь.
В пятницу, когда прошла половина этой трехдневной жизни, которую надо было замедлить настолько, чтобы время остановилось, страх перед завтрашним днем и молчанием Дезире поразил его как гром.
Накануне почтальон появился на две минуты раньше обычного, вот почему в это утро за десять минут до его прихода г-н Кош уже был на пороге дома. Погода по-прежнему стояла отменная, было тепло, и дул приятный, прямо-таки морской ветерок: калифорнийская погода, только еще более приятная, оттого что в Льеже такие дни были редки, а тепло неустойчиво. Каждое белое облако, каждое более или менее заметное движение воздуха могло означать, что ветер переменился, что погода слишком хороша и что такое не может длиться долго, но туча рассеивалась, распадаясь на лучистые пятна, и непривычная голубизна вновь обволакивала все небо. Нет, это не могло длиться долго, такая исключительная погода была предназначена для церемонии, трехдненной траурной церемонии, во время которой Дезире еще «говорила».
Появился человек с пурпурными петлицами, сначала он извлек из сумки рекламные проспекты, газеты, а затем в его руке мелькнула кричащая голубизна американской открытки. Неизменное послание из каждого пункта… Г-н Кош не сомневался, что открытка придет, но, получив ее, задумался, в какой пустоте он оказался бы, если б Дезире, устав или запамятовав, провела бы вечер, не написав ему, и если бы в это утро почтальон, вручив ему газеты и рекламные бумажки, спокойно произнес: «На сегодня все, господин Кош». И его охватило горячее чувство признательности к дочери. Затем, уже в доме, уединившись среди книг в комнате, которую загромождал безобразно большой ящик немого телевизора, он стал изучать открытку.
Во-первых, дата: 31-е, как и следовало ожидать. 9 часов утра, обычный час, Гарри Джордж наверняка следил за временем пробегов, выезжали они всегда в восемь-девять часов и останавливались по дороге у почты. Или же вечером, после ужина, перед тем как уйти в свою комнату, Дезире отдавала открытку портье… Затем — вид на открытке: с некоторым удивлением г-н Кош опять увидел горный пейзаж, пропасти, рыжий песчаный цвет на неизменном голубом фоне, таком же, как накануне. Г-ну Кошу казалось, что вскоре после Лас-Вегаса они должны были бы выехать на равнину. К легендарному Золотому Каньону. В атласе, который сразу же был извлечен (г-н Кош старался оттянуть момент чтения самого текста, предпоследнего и бесценного), Золотой Каньон не был отмечен, г-н Кош упрекнул себя в том, что довольствовался этим популярным и не слишком подробным изданием, и в то же время в его мозгу стала зарождаться другая мысль — о том, что, когда наступит пустота, когда послания Дезире перестанут приходить, у него останется еще это занятие: проследить весь ее маршрут и детально разобрать его по хорошим туристским картам, которые он закажет в Америке.
Наконец он перешел к тексту, к нескольким строкам на оборотной стороне открытки, вопреки почтовым правилам залезавшим иногда с одной половины на другую, на место, предназначенное для адреса. «Вот мы и в Калифорнии, в той самой Долине Смерти, которая оказалась довольно красивой и необычной, мы собираемся обследовать ее завтра, потому что приехали сюда раньше намеченного срока и можем позволить себе еще денек погулять — номер в гостинице Санта-Барбара» мы забронировали лишь на послезавтра… это грубое и звонкое название, написанное на открытке, причинило ему боль, и, не сдержавшись, он громко повторил: «Санта-Барбара»! Пять «а» отозвались в комнате с открытой дверью, в коридоре и на лестнице пустого дома. Ну а это название — Долина Смерти! Дезире заканчивала обычной фразой: Целую тебя крепко! Он перечитал написанное — уже пришло время перечитывать. Орфографические ошибки воспринимались им как модуляции, как особенности, присущие ей одной, и от этого более ощутимой становилась иллюзия ее присутствия. Она ни разу не написала, счастлива ли она. Этого и самые подробные географические карты не могли бы подсказать г-ну Кошу. Но он убедил себя, что ему незачем это знать.