– Как давно ты стала рабыней? – спросил я, потому что хотел, чтобы ее губы раскрывались для меня.
Она проглотила кусок хлеба и сдержанно ответила:
– Не помню.
Ложь. Человек с ее смелостью и взглядами определенно провел большую часть своей жизни на свободе.
– Хмм, итак, девушка без имени и памяти… – я долил себе вина и наполнил вторую чашу. – Это… необычно.
После того как я протянул ей вино, она сначала недоверчиво взглянула на меня, а затем на чашу.
– Не более необычно, чем демон, ухаживающий за рабыней.
Я расплылся в улыбке:
– Во мне нет ничего обычного.
Это окончательно сбило ее с толку. Она озадаченно моргнула, глядя на меня. В этот миг я заплатил бы целое состояние, чтобы прочесть ее мысли. В итоге она, кажется, собралась что-то сказать, но передумала и приняла чашу. Причем внимательно следила, чтобы наши пальцы не соприкоснулись. Затем понюхала вино, помедлила и отпила. Всего один глоток. Видимо, хотела сохранить ясную голову.
– Значит, ты служила Лукусте, – возобновил я свой маленький допрос и поудобнее устроился на подушках. Все праймусы хотя бы однажды слышали о старой колдунье Лукусте, известной прежде всего благодаря ее зельям и ядам. – Какие задания она тебе поручала?
Тут же в меня вонзился тот самый злобный взгляд.
– Я не занималась для нее проституцией, если ты об этом!
Ах, верно. Мне смутно помнилось, что Лукуста была отмеченной Венеры – эта весьма раздражающая праймус превратила почти все свои храмы в публичные дома. Что объясняло бурную реакцию молодой рабыни. Она думала, что я считал ее проституткой, и четко дала понять, что ее честь не продается.
– И тем не менее ты уже не девственница, – заметил я.
На самом деле я ни капли не сомневался, что сейчас получу следующий гневный взгляд, однако вместо этого у нее в ужасе расширились глаза. Похоже, она сообразила, в какое пикантное направление повернула нашу беседу.
– С чего ты взял? – огрызнулась она на меня.
Я весело пожал плечами:
– Опыт.
Неприятный опыт, если быть точнее. Девственницы почти всегда означали неприятности. Либо я отпугивал их тем, чего ожидал от хороших любовных утех, либо они отпугивали меня тем, что ожидали от меня верности. Кроме того, у большинства из них были вспыльчивые отцы, такие же неуравновешенные братья или матери-истерички, которые любили нанимать надоедливых колдунов, чтобы спасти честь дочерей. Нет, спасибо. К этому времени я научился распознавать девственниц за три мили против ветра и обходить их по широкой дуге. В некоторых странах этот факт приобрел такую известность, что люди пытались изгонять меня кровью девственниц. Смешно, но характерно для человеческой глупости.
Впрочем, эта девушка вела себя не так, как я бы ожидал от девственницы. Она не мыслила как девственница и уж точно не была настолько неопытна.
– Так кто счастливчик? – полюбопытствовал я.
Щелк, и вот он, опять этот прелестный злобный взгляд.
– Тебя это не касается! – прошипела она и сделала глоток вина – не от жажды, а чтобы скрыть то, что проступало под ее упрямством. Печаль? Ярость?
Во мне проснулось любопытство и настойчиво требовало новых ответов, но я чувствовал, что сегодня достиг предела. Девчонка многое пережила, и у нее все равно уже слипались глаза. От такой усталости она даже упустила тот факт, что на протяжении какого-то времени общалась не как послушная рабыня. Я расценил это как первый успех и решил завершить вечер, пока она полностью от меня не закрылась. Поэтому поставил свою чашу на стол и поднялся.
– А теперь я иду спать, – сообщил ей я. – Завтра дам тебе знать, что ты будешь для меня делать.
Удивленная и слегка растерянная, девушка тоже встала. Кажется, она не имела ни малейшего понятия, что от нее требовалось. Ее смущение привлекало меня почти так же, как и гордая строптивость. И не в силах устоять перед искушением, я сладко потянулся, позаботившись о том, чтобы от нее не укрылись все достоинства моего тела.
С ярко-алыми щеками она уставилась в пол. Мило.
– Когда мне возвращаться? – тихо осведомилась она.
– Никогда. Потому что спать ты будешь здесь, чтобы быть рядом, на случай если понадобишься мне.