Нельзя не заметить, как изменился Магнус.
В последнее время в их редкие встречи они уже не улыбались, просто облегченно вздыхали и молча смотрели друг другу в глаза. И этим молчанием можно было выразить все: тоску, немой вопрос и застрявшее в воздухе «я рад, что с тобой все хорошо».
Сегодня Магсу исполняется шестнадцать. Он повзрослел, стал подростком, но для Алека он все еще маленький мальчик, который тогда ждал на крыше.
– Где ты был, Ангел? – Магнус впервые задает вопрос, терзающий его последние годы. Он почти уверен, что не получит ответа, но и не спросить не может. Да и алкоголь в его крови, появившийся там совместными усилиями Рагнора и Рафаэля, не дает смолчать.
– Так нужно, малыш, – Алек старается, чтобы голос звучал как можно более уверенно.
– Я не малыш, мне уже шестнадцать. Ты знаешь это.
Алек тихонько посмеивается, вспоминая, как в первую встречу услышал почти то же самое. Но стоит натолкнуться на хмурый взгляд, как улыбка пропадает.
Он знает, что Магнус обижен, знает, как тому тяжело переживать их разлуку, ведь сам чувствует то же самое. Но поступить иначе нельзя. Иззи права.
– Я ведь ждал тебя, – голос Магнуса становится тихим, и приходится приложить усилия, чтобы расслышать. – Каждый вечер приходил и ждал. Сначала ты появлялся раз в месяц, потом реже, потом… А потом я понял, что перестал быть важным для тебя. Мне было больно, Ангел.
Алек сжимает руки. Все силы уходят на то, чтобы удержать тело на месте, а не ринуться вперед, чтобы утешить. После этого вечера ему снова придется уйти, и так будет еще больнее.
Магнус поднимает взгляд и как-то странно усмехается, когда видит маску безразличия, застывшую на лице Алека.
– Ты был мне самым близким другом, ты был моим Ангелом, ты поклялся никогда не бросать меня, а потом просто нарушил все обещания. Я так хотел тебя ненавидеть, – голос дрожит и мешает произносить слова. – Но самое ужасное в том, что тебя ненавидеть я не мог.
Магнус соскакивает с кровати и стремительно подходит к Алеку, с вызовом в глазах изучая его лицо.
– Не мог ненавидеть, понимаешь? Потому что… – он запинается. – Потому что думал только о тебе. Никак не мог выбросить из головы. Задыхался, пока не осознал одну вещь: люблю.
Мальчишка подается вперед, встает на носочки и накрывает чужие губы своими. Целует неумело, мокро, но вкладывает всего себя в это касание. Старается передать боль, обиду и скрытую радость от встречи.
Алек резко отталкивает Магнуса, и, вцепившись пальцами в его плечи, смотрит в глаза. Глубоко дышит сквозь приоткрытые губы.
Бейн вырывается из хватки ангела и разворачивается спиной. Надо же, он не думал, что будет так больно. Сил хватает только на то, чтобы выдохнуть черствое:
– Уходи.
Лайтвуду хочется прижать его к себе, успокоить, но он вылетает в окно. Не видит, как плечи Магнуса начинают подрагивать от несдерживаемых рыданий.
Так паршиво Алеку не было уже очень давно. Он мечется из одного конца комнаты в другой, сшибает по пути любимую мамину вазу и разбивает зеркало Изабель. Его тянет на Землю к родному существу, к частичке его души.
А ведь он считал, что уже переборол это чувство. Последние годы только и делал, что постоянно сражался с желанием увидеться с Магнусом.
Но после вчерашнего все оказывается куда сложнее.
– Алек! – в комнату забегает Иззи. Только она может успокоить, уговорить подождать, взять себя в руки. По крайней мере, раньше у нее это хорошо получалось.
Но сейчас даже нежные руки сестры и ее ласковый голос не способны сдержать.
Он вырывается из объятий, выбегает из дома и взмахивает крыльями, устремляясь туда, куда его так тянет. Он поговорит с Изабель позже, тогда же объяснит все родителям, но сейчас он должен быть в другом месте. Должен удостовериться, что с его человеком все в порядке. Должен хотя бы попытаться вернуть на его лицо улыбку.
Он должен рассказать. И будь, что будет.
Магнус стоит на крыше у самого края, устремив взор за горизонт. Он вздрагивает, когда Алек опускается за его спиной, и медленно поворачивается, не доверяя своим ушам.
Ангел смотрит на него. Смотрит внимательно и понимает, что юноша перед ним уже давно не тот ребенок, которого он встретил когда-то. Он вытянулся, сменил милые детские сандалики на дизайнерские ботинки, превратил беспорядочные пряди волос в уложенную прическу. И когда Магс начал подводить глаза черным карандашом?
А взгляд… Сейчас грустный и усталый, но обычно хитрый и словно говорящий: «Я Магнус Бейн, я потрясающий. Разве нужны еще какие-то объяснения?»