Фургон вернулся на Мишн-стрит. Снова послышался вой сирен, но где-то далеко.
Я очень неохотно выпустил Белинду, чтобы она могла наконец обнять Джи-Джи.
Я опустился на заднее сиденье, взвинченный до предела, озабоченный и, конечно же, пьяный от счастья, а потому просто сидел и любовался, как эти двое, больше похожие на близнецов, чем на отца с дочерью, обнимаются, наслаждаясь минутой безграничной сердечной близости, которую и сам только что испытал.
— Ну ладно, ребята, — вернула нас на грешную землю Сьюзен, — мы еще не дома. Бей-Бридж, где это? А если увидите патрульную машину или любой другой подозрительный автомобиль, пригнитесь.
Я заметил, что она успела сменить свою обычную ковбойскую шляпу на бейсболку, как у Блэра. И они оба стали похожи на двух симпатичных отпускников — ни больше ни меньше. А если учесть заляпанные стекла, то заметить нас внутри фургона было просто-напросто невозможно.
— Сьюзен, сейчас прямо вперед, и у съезда с шоссе — тот, что на терминал Ист-Бей, — будет знак, — сказала Белинда.
— Эй, поговори со мной! — притянул я к себе Белинду. — Только не молчи, поговори со мной. Что угодно, только не молчи!
— Джереми, ты чокнутый! — улыбнулась Белинда. — Я люблю тебя, чокнутый ты мой! Ты сделал это. Ты действительно сделал это.
Я крепко держал ее, понимая, что больше никогда и ни за что не отпущу ее от себя. Возможно, я целовал ее в губы слишком крепко, но она явно была не против. Затем я начал потихоньку, одну за другой, вытаскивать заколки из ее блестящих каштановых волос. Она тряхнула головой, чтобы помочь мне. Она положила руки мне на лицо, и мне показалось, что она вот-вот расплачется.
Сидевший напротив нас Джи-Джи с удовольствием вытянул вперед ноги, закурил сигарету и закрыл глаза.
— Ладно, ребята, — подала голос Сьюзен, когда мы въехали на мост, — до Рино еще четыре часа. А когда мы окажемся на шоссе, то наш фургон полетит, как птица.
— Не могли бы вы притормозить у первого же винного магазина, который нам встретится за Оклендом, — попросил Сьюзен Джи-Джи. — Я так хочу выпить, что ради глотка спиртного даже готов пойти на ограбление.
Все дружно засмеялись. Внезапно на меня накатила безумная усталость. Я был так счастлив чувствовать на своем плече теплую руку Белинды. Мне казалось, что я умер и попал на Небеса.
Я выглянул из окна и увидел над собой серебристые опоры моста. Наш фургон ритмично покачивался на швах на покрытии моста, и в этот ранний час мы здесь были совершенно одни.
И у меня в душе возникло какое-то странное чувство. Я вспомнил, как в ранней юности впервые приехал в Калифорнию. С собой у меня был всего лишь один чемоданчик, где лежало все сколько-нибудь ценное для меня, а в голове — полно замыслов будущих картин.
Замыслы картин. Если бы я сейчас закрыл глаза, то снова увидел бы те картины.
Из радиоприемника доносилась мелодия в стиле кантри, какая-то дамочка хриплым голосом исполняла нелепую лирическую песенку, какую-то чушь на тему того, что моя стиральная машина стала рвать белье, когда ты порвал со мной, и я, не выдержав, громко рассмеялся. И впервые за все время после исчезновения Белинды я почувствовал одновременно и усталость во всем теле, и удивительную легкость, и прилив энергии.
Белинда сидела, тесно прижавшись ко мне, и пристально смотрела на меня своими удивительными голубыми глазами, казавшимися еще глубже на фоне темных ресниц. Ее каштановые волосы падали волнистыми прядями на воротник жуткого леопардового пальто. И только сейчас я заметил гору багажа, сваленного за нашей спиной: здесь были коробки, и штативы, и камеры в черных футлярах, и множество других вещей.
— Норковые пальто, — нарушила ход моих мыслей Белинда. — Ты ведь не против, чтобы во время бракосочетания на нас были норковые манто?
— Пусть только попробует сказать, что он против! — бросил через плечо Блэр, а Сьюзен хрипло рассмеялась.
— Нет, конечно. Мне даже нравится такая идея, — отозвался я.
— Ты сумасшедший, — сказала Белинда. — Ты действительно все сделал правильно. Ты хоть сам понял, что ты сделал?!
Я посмотрел на ее испуганное личико.
— Думаешь, я не понимаю? — ответил я вопросом на вопрос.
— Джереми, они сжигают твои книги, — произнесла Белинда дрогнувшим голосом. — Они изымают их из библиотек по всей стране и жгут на городских площадях.