Однако в этот период Белинский не связал еще эту идею с учением о единстве и борьбе противоположностей. Хотя у него были суждения на эту тему, но он еще не видел в единстве и борьбе противоположностей источник самодвижения. В этом отношении он пока еще отставал от Гегеля.
Вместе с тем русский мыслитель делает первые шаги, еще им самим не осознанные, к тому, чтобы в гегелевской идее универсального саморазвития центр тяжести из духовной сферы перенести в реальный мир.
Гегель не только в логике, посвященной абсолютизированному процессу мышления, но и в философии природы, и в философии духа, анализирующей преимущественно вопросы общественной жизни, трактует развитие мира как движение понятий. И хотя он, по определению Ленина, в диалектике понятий гениально угадывает диалектику вещей (см. 2, 29, 178–179), все же его универсальное саморазвитие подчинено его логической схеме. Он не всегда считается с эмпирическими фактами развития природы и общества. Маркс как-то сказал о нем: «В философии истории Гегеля, как и в его натурфилософии, сын порождает мать, дух — природу, христианская религия — язычество, результат — начало» (1, 2, 185). Для Белинского же, несмотря на провозглашение им первичности идеи, главное — факты реальной жизни, действительная история, действительная современность. Он сам видит это только еще намечающееся расхождение с Гегелем и заявляет, что он не является учеником немецкого философа в полном смысле этого слова. Он пишет Бакунину в октябре 1838 г.: «Глубоко уважаю Гегеля и его философию, но это мне не мешает думать… что еще не все приговоры во имя ее неприкосновенно святы и непреложны» (3, 11, 313).
Реалистический подход Белинского к действительности и расхождение его с Гегелем в этот период ярче всего проявляются в эстетике. «Когда дело идет об искусстве… я смел и дерзок, — заявляет он, — и моя смелость и дерзость в этом отношении простираются до того, что и авторитет самого Гегеля им не предел» (3, 11, 313). Хотя у Белинского встречаются суждения об искусстве в соответствии с учением Гегеля как об осуществлении божественной идеи (см. 3, 3, 399), все же он все больше и больше толкует его как «зеркало жизни». «Искусство есть воспроизведение действительности» (3, 3, 415), — говорит критик.
Выдвижение на первый план вместо отвлеченного мышления реалистического начала привело Белинского к расхождению с некоторыми русскими последователями Гегеля. Наиболее ярким примером этого является его полемика с Бакуниным. Последний тоже был тогда объективным идеалистом и даже раньше Белинского пришел к «примирению с действительностью». По видимости их объединяла общая точка зрения; на самом же Деле между ними были принципиальные расхождения в понимании действительности.
Расхождение друзей-противников ярко проявилось в их более чем двухлетней переписке (с лета 1837 до весны 1840 г.) (см. 8). Признавая способности Бакунина в области спекулятивного мышления, Белинский вместе с тем называл его «абстрактным героем» (3, 11, 385, 541) и указывал на его «добровольное отторжение от живой действительности в пользу отвлеченной мысли» (3, 11, 289). Характеризуя метод Бакунина как «фантастический скачок через действительность», критик обращал его внимание на необходимость связи с живой жизнью, «такта действительности». Он писал, что истина существует для него не в науке, а в жизни. Бакунин раньше Белинского начал отходить от «примирительных» настроений, чему способствовал, по свидетельству Герцена, его «революционный такт». Несмотря на это, идейные расхождения между Белинским и Бакуниным привели к разрыву их отношений на ряд лет. Уже после отъезда Бакунина в Германию, узнав о его участии там в революционном движении, критик признался, что напрасно подозревал своего друга в «сухости и мертвенности натуры» (3, 12, 120). Однако в дальнейшем, уже в конце жизни Белинского, их новая, более глубокая дискуссия подтвердила, что Белинский был прав, упрекая Бакунина в неумении отражать в теории действительную жизнь. Полемика 30-х годов имела и другое значение: она показала отход Белинского от гегелевского понимания действительности.
В период «примирения» наряду с достижениями в области философии у Белинского были и серьезные недостатки. Они вытекали из его главной методологической ошибки — из игнорирования момента отрицания. Правильное суждение критика о развитии по законам необходимости всего сущего, включая и общественную жизнь, переросло в абсолютизирование этой необходимости, в отрицание активной роли людей в историческом процессе. В результате Белинский пришел к ошибочному выводу о бесцельности, бессмысленности борьбы против существовавших общественных отношений, более того — к осуждению революций.