— Вы меня использовали, теперь я вам больше не нужен, и вы меня вышвыриваете! Нехорошо это, нехорошо…
Жозефина почувствовала укол совести. В конце концов, в чем-то он прав. Она смягчилась и уже открыла рот, чтобы обещать: ладно, завтра. Но тут он вдруг добавил жалобно, почти плаксиво:
— Мне не так уж много осталось жить… Вы же знаете…
Ей нестерпимо захотелось захлопнуть дверь. Она боялась сказать ему правду: «Я не хочу больше с вами встречаться, потому что мой Юноша, тот, что у меня, гораздо свежее, непредвзятее, щедрее вас… И я не хочу, чтобы вы на него повлияли. Он еще не вполне оформился, ему еще так легко навредить!»
По лестнице с топотом взбежали Гортензия и Зоэ: лифт не работает! Они во все глаза смотрели на Буассона. Тот стушевался и, шаркая, спустился к себе. Жозефина закрыла за ним дверь.
— На нем лица нет, — удивилась Зоэ, — что ты ему сделала?
— Сказала, что мне некогда с ним разговаривать, я работаю. Вот он и разозлился.
— Ого! Мам! Ты ему так и сказала?! — воскликнула Зоэ. — Я тебя не узнаю! Озверина, что ли, выпила?
Точно так же Жозефина теперь отделывалась от Ифигении, которая заглядывала утром и вечером и досаждала ей вопросами: «Я правда не потеряю место, мадам Кортес, вы точно знаете?..»
— Ну конечно, Ифигения, мы же все проголосовали за вас на собрании домовладельцев! Управляющему ничего не оставалось делать. Вам нечего бояться!
— Все-таки пока не получу официальное письмо, кто его знает, — недоверчиво бормотала та. — Мало ли что…
Жозефина тихонько прикрывала дверь.
Гортензия собирала вещи и тоже приставала. Куда подевались ее любимые джинсы? А французская кредитка там действует? А телефон ей с собой брать? Какая в Нью-Йорке погода летом? Там везде кондиционеры или нет? На что Жозефина неизменно отвечала: «Мне некогда! Не до того! Сама разберешься! В конце концов, Гортензия, ты уже не малый ребенок!»
Зоэ сидела на кухне, скрестив ноги по-турецки, и поедала бутерброд с шоколадной пастой.
— Ё-моё, — говорила она голосом Гомера Симпсона, — мою маму как подменили! Эк она всех посылает!
Как-то вечером позвонила Милена.
— Я вернулась во Францию, мадам Кортес. Сил моих больше нет в Китае. Соскучилась по дому.
Она нашла работу в маленьком салончике красоты в Курбевуа, помните, говорила она, тот салон? Куда вы водили ко мне Гортензию на маникюр, когда она была маленькая?..
«Да, там-то ты и познакомилась с Антуаном, — договаривала про себя Жозефина. — И он бросил меня ради тебя…» Перед глазами у нее вставала сцена на кухне у них дома, в Курбевуа. Она уже знала, что у Антуана любовница. Она сказала ему об этом, пока чистила картошку. Порезалась, из пальца пошла кровь.
«В тот день я чуть не умерла от горя, от страха».
А когда он зашел за девчонками, забрать их на каникулы?.. Первый отпуск порознь. Он уехал с дочками и Миленой. Ее локоть торчал из окна машины.
В памяти Жозефины снова вставал красный треугольник, который она тогда машинально нарисовала.
Она смотрела с балкона, как отъезжает машина: ее дочери, ее муж и его любовница. Она рухнула как подкошенная на балкон и зарыдала…
Тяжелым испытаниям никто никогда не рад, но когда сваливается такое испытание, человек не знает, что оно поможет ему повзрослеть и, возможно, откроет ему новый путь. Мы не хотим этого знать. Когда тебе больно, как усмотреть в этом что-то хорошее? Лишь когда боль утихнет, оглядываешься назад и видишь, оторопев, как далеко она тебя завела, как сильно заставила перемениться. «Моя жизнь изменилась именно потому, что Антуан меня бросил… Я поняла, что могу жить сама по себе. Раньше меня не было. Я была просто чья-то жена.
Если бы не объявилась в моей жизни Милена, маникюрша в розовом халате, я бы так и осталась славной и невзрачной мадам Кортес, скромным научным работником, к которому ни у кого нет ни капли уважения…»
Милена спрашивала, не может ли Жозефина пристроить ее в какой-нибудь салон поэлегантнее — у нее ведь такие связи!
— Вы же наверняка вхожи во всякие дорогие, шикарные салоны для богатых… А то я в этой парикмахерской в Курбевуа загибаюсь. Знаете, в Китае-то я была бизнес-леди, зарабатывала солидно… А тут целый день подпиливай ногти да наращивай волосы. Согласитесь, радости мало!
— Но я не знаю таких салонов…
— Да?! — огорчилась Милена. — А я-то думала…
— К сожалению, не смогу вам помочь.
— А скажите, мадам Кортес, у вас, случайно, нет знакомых, кто бы купил ожерелье «Шоме»? Настоящее, я его в Париже покупала, вроде как вложение на будущее. Вывезла из Китая. Я бы продала, деньги нужны…