Себастьян про себя хмыкнул. Андре любил всех поучать, так пусть порадуется! Наконец мальчик счел, что нужный момент настал. Пора переходить к вопросам по существу.
— Скажи, а это правда, будто ты знаешь того пастуха, что бил собаку, и из-за этого она от него убежала?
— О какой еще собаке речь?
— Ну, о Зверюге… которая тебя укусила! Сезар сказал: эта собака сбежала от одного пастуха.
— Может, и убежала.
Напоминание о ране заставило Андре нахмуриться. В тот день он испытал стыд почти такой же обжигающий, как и боль от укуса этой дурацкой псины. Он порылся в кармане, достал фляжку, вынул пробку и сделал два добрых глотка. Спиртное заставило кровь быстрее бежать по телу, Андре даже языком прищелкнул от удовольствия и как-то сразу успокоился. Себастьян сделал вид, будто рассматривает ком земли под ногами, до того он боялся, что горе-охотник может разгадать его истинный замысел. Этот мерзкий тип ругал его деда за то, будто тот слишком много пьет, но ведь и его фляга пахнет не речной водой! К счастью, любопытство превозмогло возмущение.
— А тебе какое до этого дело?
— Просто интересно. Как ты думаешь, он бил свою собаку, потому что она была злая?
— Люди злыми не рождаются, они такими становятся. И с собаками так же.
Себастьян ощутил порыв благодарности. Может, этот Андре и не такой уж противный? Просто глупый, но не противный?
— Тогда зачем он ее бил?
Охотник пожал плечами. Он понимал, пора двигаться дальше, но от одной этой мысли ему делалось не по себе. А тут еще мальчишка отвлекает его разговорами! И все-таки ничего дурного не будет, если он вернется домой, в теплое кресло, на полчаса позже задуманного…
— А я откуда знаю? Вот ты можешь мне сказать, зачем люди воюют друг с другом?
Мальчик посмотрел на него озадаченно, и Андре пустился в туманные объяснения, суть которых Себастьян уловил только ближе к концу.
— Да просто так! Без причины. Тот парень, он сажал пса на короткую цепь и лупил его что есть мочи. А бывало, по несколько дней морил голодом. Может, потому что был занят, может, забывал покормить, а то и просто наблюдал, как тот мучится. Хотя если встретишь его на улице да поговоришь, вроде бы нормальный парень. У нас с ним были общие дела. Он пастух хороший, жена у него, четверо деток и выпивает не больше остальных. Но пса своего он сильно лупцевал. Пока тот совсем не обозлился. Если с собакой такое случится, она уже никогда прежней не станет. Что еще я могу тебе сказать? С бошами, если подумать, получилось то же самое. Говорят, жизнь у них была трудная, пока не пришел этот их великий фюрер. А теперь они и вовсе взбесились. Почуяли вкус крови…
Этими словами он закончил свою тираду. Многозначительно ухмыльнулся, сплюнул на землю и, не дожидаясь ответной реплики мальчика, снова двинул свои салазки вниз по склону. Себастьян отскочил, освобождая для него дорогу. Андре продвигался вперед, крепко упираясь в землю и широко расставляя ноги. Со стороны не скажешь даже, чтобы он особенно напрягался. Болтовня с мальчишкой приободрила его, да и будет кому сбегать за помощью, если, не приведи господи, он, Андре, свалится под поклажей.
Через несколько минут мужчина спустился к подножию холма, выпустил из рук поручни салазок и глубоко вздохнул. Голова у него шла кругом. Пресвятая Богородица, получилось! Когда он горделиво распрямил плечи и обернулся в надежде перехватить восхищенный взгляд Себастьяна, оказалось, мальчишки и след простыл.
— Странный малец…
Решив, что нечего из-за этого расстраиваться, Андре презрительно хмыкнул. Все они неблагодарные, эти дети! Потому он и не жалел никогда, что не имел своих. У холостяцкой жизни были собственные прелести. Особенно хорошо это понимаешь с возрастом…
Он выпил еще водки, чтобы взбодриться, и отправился дальше.
Сезар подоил овец, запер калитку загона и свистом позвал Себастьяна. Пришла пора собираться домой, если они хотели попасть в деревню до наступления темноты.
Себастьян вызвался пойти проверить капканы. Наверное, ему все-таки было стыдно, что он сегодня так припозднился. Сезар вздохнул: Зверюга вела себя осторожнее, чем хотелось бы. После того единственного нападения на отару в окрестностях она не показывалась. Окажись на его месте кто-нибудь посуевернее, то мог бы заподозрить во всем этом злые чары. Сезар же здраво оценивал происходящее: собака эта была умная и хорошо знала повадки людей, а также их уловки.
Стальные челюсти капканов убивали наверняка и жестоко, но пока в них попадалась только мелочь, не крупнее лисицы. Еще он подобрал пару куниц с раздробленными головами. Что ж, мех тоже пригодится. Когда настанет пора обновлять старые сапоги для Себастьяна, которые мальчику были велики. Обувь в последнее время — редкий товар, не говоря уже о выделанной коже, сразу же изъятой оккупантами. Что ж, теперь не придется спускаться в долину на поиски сапожника, у которого в запасе нашлось бы больше расходных материалов, чем у их деревенского мастера. Да и кто знает, нашлось бы или нет? Со всеми этими историями о черном рынке все вокруг подозревали и боялись друг друга! И рассказывали, будто внизу, в долинах, с этим еще строже. Хотя ухитрился же школьный учитель, спускавшийся в долину раз в неделю, раздобыть себе пару новых сапог на каучуковой подошве! Как ему это удалось — загадка.
Но больше всего Сезар злился на Зверюгу. Капканы оказались вынужденной мерой. Он любил охотиться «по-честному», выслеживать свою добычу. И в то же время старый пастух понимал: пока не убьет этого взбесившегося пса, он никогда не будет спокоен за внука. Проблема заключалась и в том, что он не мог запереть мальчика в загородке как овечку. Себастьян становился все более независимым, и сколько на него не кричи, он все равно поступал по-своему.
В глубине души старик соглашался, что так оно и должно быть.
Не раз Сезар повторял себе: Зверюга ушла в другую долину. То, что она перестала нападать на окрестные стада, как будто бы доказывало это. И все же у него было предчувствие, будто стоит только ему утратить бдительность, как она это почувствует, и последует новое нападение. А еще ему почему-то казалось, что у этой собаки зуб именно на него, Сезара.
Смех Себастьяна вернул старого пастуха к реальности.
— Ну и лицо у тебя сейчас было, де!
И они пошли домой, туда, где их ждало приятное тепло огня в очаге. Воздух был прохладным и влажным, небо — серым с черными переливами, предвестниками грозы. Тень упала на склоны, исказив очертания гор и смягчив осенние краски земли. Только совсем уж бездушный человек мог не залюбоваться таким великолепным пейзажем. Сезар любил эти суровые места за то, что они не давали людям забыть об их ничтожности. В горах лживость и тщеславие раскрывались сами собой, равно как и трусость.
Войдя в елово-лиственничный лес, они оказались словно бы в пещере, где каждый звук давал приглушенное эхо, — шелест иголок под ногами, потрескивание веток, торопливый шорох пробегающего мимо грызуна. Серый вечерний свет пробивался сквозь хвою тонкими темными нитями, похожими на струи дождя. Поддавшись впечатлению, они вышли из лесу чуть погрустневшие, но глазам их снова предстала величественная панорама гор. Шли они быстро и, судя по всему, вполне могли успеть домой до темноты. На месте, где начиналась тропа Глантьер, Сезар резко остановился и жестом привлек внимание мальчика.
— Слушай!
Из долины доносился рев оленя, хриплый и мощный, и в сумерках он звучал словно туманный горн.
— Это олень, да, де?
— Да. И это значит, пришла осень. Слышишь, как он призывает самку? Крик у него протяжный, грустный, томный, совсем как мелодия влюбленного скрипача, которую он наигрывает сердечной подружке! Он словно бы говорит: «Я — самый красивый, самый сильный, но и самый несчастный из всего оленьего племени, потому что ты меня отвергаешь!»
— А что оленуха ему отвечает?
— Ничего. Просто стоит и ест траву. Но тот крик пробуждает в ней желание, и этого достаточно, чтобы позже на свет появился олененок. А знаешь, как олень себя украшает?