2
Пока мальчик гладил козленка по голове, Сезар сделал два добрых глотка из своей фляги. Спиртное разлилось по крови словно волна, и у него сразу перестали дрожать руки. В этот раз он по-настоящему испугался, правда, не столько за себя и свое стариковское сердце, сколько за мальчика. Он собрался было допить водку, когда ощутил на себе укоризненный взгляд. Тихо выругавшись, старик спрятал флягу в карман и сказал нарочно сердито, чтобы отвлечь внимание внука:
— Надо ж такому случиться! Шли с тобой подстрелить ту Зверюгу, что пожирает наших овец, а домой возвращаемся с диким козленком!
Старик знал, Себастьян не любит, когда он пьет. Обычно он дожидался вечера и пропускал глоток-другой перед сном, а в горах старался не пить, особенно в присутствии мальчика.
— Идем домой?
— Не домой, а в овчарню. Но сначала давай перекусим.
— А как мы назовем козленка?
— Назови его Везунчик.
— Мне не нравится. Он теперь сирота, и надо придумать ему стоящее имя!
Лицо старика моментально омрачилось. Себастьян ничего не заметил, потому что был слишком занят.
— Счастливчик? Красавчик? Чудо? А может, Гром? Или Молния? Тебе нравится имя Молния, а, малыш?
До овчарни было не меньше часа ходьбы. Вскоре дед с внуком дошли до перевала, а потом спустились на высокогорное пастбище самой короткой дорогой — по крутому горному склону. Ноги у старого пастуха отяжелели от усталости, и он чаще, чем обычно, опирался на посох. Было досадно, ведь пришлось прервать охоту, однако он утешал себя тем, что теперь придется денек отдохнуть, прежде чем снова отправляться на поиски Зверя. Годы брали свое — он стал уставать быстрее, чем хотелось бы. Однако Сезар понимал, что должен продержаться еще лет десять, чтобы Себастьян успел вырасти… Конечно, Анжелина о нем позаботится, но старый пастух даже мысли не допускал о том, чтобы она принесла себя в жертву. Сама сирота и приемное дитя, на момент начала войны она достигла именно того возраста, когда девушки начинают бегать на танцы и влюбляться. Нет, пора и без того слишком трудная, чтобы обременять Анжелину чужим ребенком, пусть даже она и любит его как младшего братишку…
Даже не догадываясь о том, какие невеселые мысли обуревают старого пастуха, Себастьян вприпрыжку бежал по тропинке. Он не сводил глаз с рюкзака, в котором дед нес маленького козленка. Посмотрев на внука, Сезар пообещал себе, что скоро все ему расскажет. Скоро, но не раньше, чем закончится эта проклятая война…
Еще километр они прошли по лиственничному и сосновому лесу, в благодатной тени. Наконец деревья расступились, и они оказались на пастбище. На одном из пригорков стояла крытая плитняком овчарня. Приземистая, серая, с двумя узкими дверями, она выглядела одиноко, но основательно и крепко. Вокруг раскинулось идеальное альпийское пастбище — с пологими склонами и густой травой, достаточно просторное, чтобы прокормить отару во время летнего выпаса. Стадо переместилось к западу, на свое любимое место, и вокруг было спокойно. Окинув взглядом своих овец, Сезар в конце концов вздохнул с облегчением.
На ходу осторожно вынимая козленка из рюкзака, он направился к группке овец с ягнятами.
— Вот увидишь, мы найдем тебе новую маму, — сказал старик, ласково поглаживая малыша по шейке.
Подойдя к овце, стоявшей чуть поодаль от остальных, он присел на корточки, поставил козленка на ноги и легонько подтолкнул в ее сторону. Себастьян тихо спросил:
— Почему ты выбрал эту? Она кажется больной.
— У нее вчера народился мертвый ягненок. Посмотрим, может она и примет нашего сироту. Случается, матка, которая потеряла своего малыша, принимает чужого, но бывает, что и нет. Хорошо бы, чтобы твоему Везунчику еще раз повезло!
— Никакой он не Везунчик!
— Тише! Смотри!
Привлеченный едва уловимым запахом молока, козленок на нетвердых ножках направился к овце. Ее переполненные молоком соски распухли и болели. Когда малыш прижался к ее боку и попытался поймать губами сосок, она было отшатнулась, но потом передумала и принялась со всех сторон его обнюхивать. Дрожащий всем телом козленок и не думал сопротивляться. Жалобное блеяние вырвалось из его маленькой груди. Может, этот его крик и разжалобил осиротевшую мать? Как бы то ни было, овца стала энергично его облизывать. Сезар вздохнул с облегчением.
— Она его лижет, это хороший знак. С ним все будет в порядке. По крайней мере, пока.
Голодный малыш тыкался носом в бок овцы до тех пор, пока не отыскал сосок и не начал жадно сосать. Матка перестала его вылизывать и замерла от удовольствия. Очарованный этим зрелищем, Себастьян присел на землю. Сезар наблюдал за мальчиком с болью в душе. Знай он секрет вечной радости, он бы отдал этому ребенку ее всю, до капли. Моменты грусти, а они случались у внука нередко, приводили деда в отчаяние, хоть он и старался не подавать вида.
Старый пастух, распрямив спину, потянулся.
— Все, хватит прохлаждаться! Пойду загоню овец. Пока эта Зверюга бродит по окрестностям, покоя мне не видать. Скажи Анжелине, что я сегодня вернусь поздно.
С трудом оторвав взгляд от овцы с козленком, мальчик вскочил и рысцой побежал по тропинке, которая вела к деревне. Глядя ему вслед, Сезар не сдержался и крикнул:
— Иди напрямик, по тропе Глантьер. И никуда не сворачивай, слышишь?
Не оборачиваясь, мальчик махнул рукой в знак согласия. Сезар знал, что Себастьян — мальчик крепкий, но за этот день они прошли так много, что у него наверняка не хватит сил на шалости. Старик подождал, пока внук не скроется из виду, и тяжелой поступью направился к отаре. Отыскать глазами доминантную самку Сезар сумел быстро. Она привыкла слушаться своего хозяина, и стоило ему подозвать ее, как все стадо послушно последовало за ней. Эх, когда же он наконец заведет себе собаку! Перегонять отару с места на место и присматривать за овцами в одиночку становилось все труднее. С грустью вспомнил он пса, помесь дворняги и пиренейской овчарки-пату,[2] которого не стало прошлой зимой. Больше десяти лет пес был ему верным спутником.
3
Загнав овец в примыкавший к овчарне загон, Сезар вошел внутрь. После яркого дневного света в комнате с низким потолком было на удивление прохладно и темно. Он постоял несколько секунд у порога, чтобы глаза привыкли к сумеркам, и нерешительно шагнул вперед. Спрятавшаяся в глубине комнаты деревянная дверь непреодолимо влекла его к себе. Что ж, у него еще полно времени, можно немного поспать, восстановить силы. Потом он подоит овец и вернется в шале пораньше. Анжелина будет довольна. Они поужинают вместе — втроем, как раньше. За столом он расскажет Себастьяну какую-нибудь старую легенду, а может, Анжелина поделится с ними деревенскими новостями… Когда они последний раз ужинали вместе? Он не смог вспомнить. Сегодняшний случай с козленком стал потрясением не только для мальчика, но и для него самого. Сезар передернул плечами, злясь на себя за то, что не может устоять пред искушением. Во всем виновата эта проклятая война и горести, навсегда оставившие свой след в душе… Да и спать ему совсем не хочется.
Стоило Сезару оказаться в тесном чуланчике, как от острого запаха перехватило дыхание и все сомнения были забыты. Даже в темноте он различил контуры самогонного аппарата. Он смог бы с ним управиться, закрыв глаза, настолько хорошо ему была знакома конструкция. Сезар взял пустую бутылку и поставил ее под медный носик аппарата, который в прошлый раз старик наполнил наполовину. Полынная водка с веселым журчанием полилась в бутылку, и от ее запаха запершило в горле. То был не просто алкоголь, то было желанное обещание забытья! Когда бутылка наполнилась, Сезар поднес горлышко к губам и сделал большой глоток, — такой, чтобы хватило утолить его жажду, потом прищелкнул языком и похвалил: «Отлично!» Он уже собирался поставить бутыль на пол, когда снаружи донесся шум: сначала топот ног, потом мощные удары в дверь. Кто-то позвал его по имени, и Сезару показалось, будто это голос мэра. Охваченный внезапной тревогой, он быстро поставил бутылку и услышал, как расплескалась и пролилась на глинобитный пол драгоценная влага. Выругавшись сквозь зубы, старик побежал к двери. Сердце его стучало часто-часто, как у человека, который только что совершил что-то недозволенное. Дверцу в чулан за собой Сезар плотно затворил. Оставалось надеться, что никто не унюхает запаха водки. А если и так, что с того? Скажет, что выпил. В конце концов, он у себя дома и может делать все, что хочет, и выпивать, чтобы взбодриться, тоже. Правда, если Марсель заподозрит, что он, Сезар, прячет в овчарне самогонный аппарат, он пропал! С этими проклятыми немцами нарушение, которое раньше заканчивалось наложением штрафа, теперь могло причинить серьезные неприятности. Обстоятельства сыграли на руку местному мэру, человеку от природы недалекому, открывшему настоящую охоту на всякого рода злоумышленников. Жаль только, что к последним он причислял и участников Сопротивления…