— Даже не спорь, Гийом! Посмотри, в каком ты состоянии! Если ты спустишься со склона, не разбившись, уже хорошо!
— У меня нет выбора. Ты не видела этих людей! Отец… Я обещал ему, что сегодня утром вернусь.
— Остается одно решение, и ты прекрасно знаешь какое!
— Об этом не может быть и речи!
— Нет может! И это единственное, что следует сделать. Я сама их поведу! Я хорошо знаю путь через Гран-Дефиле!
— Ты никогда не ходила по нему зимой!
— Ходила!
— Это было до войны! То совсем другое дело! Это не прогулка ради удовольствия!
— Я прекрасно справлюсь, Гийом.
— Говорю тебе, это слишком опасно. Лина, если что-то случится… Я себе не прощу!
— Ты никогда мне не доверяешь!
— Это неправда, и ты прекрасно знаешь. Я не скрывал от тебя, чем занимаюсь. И когда ты захотела помочь…
— Ты начал с того, что воспротивился!
— Это было давно. Теперь я не против. Ты занимаешься продовольствием, передаешь послания. Разве это не доверие?
— Тогда почему ты не скажешь мне, кто сообщает тебе, когда в горах можно ждать патрули? Уже четыре раза ты вел группу так, будто заранее знал, что их не будет. Только не притворяйся удивленным, я не слепая и не идиотка!
Анжелина говорила наугад, но по тому, как Гийом вздрогнул, поняла — удар угодил в цель. Он упрямо ответил:
— Чем меньше ты будешь знать, тем лучше.
— Прекрасно! В таком случае…
Не обращая внимания на призывы Гийома, девушка быстрым шагом направилась к шале.
— Постой! Мы не закончили разговор!
Ответом ему был щелчок двери. Гийому пришлось ковылять обратно в дом. Первое, что он увидел, когда вошел, были походные ботинки, брошенные посреди комнаты. Остальные смотрели на него с любопытством и тревогой. Очевидно, решили, что влюбленные из-за чего-то поссорились.
— Она очень рассердилась?
— Немного. Твоя приемная дочка упрямая, как камень!
Анжелина появилась на пороге своей комнаты в теплой одежде. На ней были штаны, шерстяная рубашка и толстый свитер. Спускаясь по лестнице, она надела шапку и села на скамейку, чтобы завязать шнурки ботинок. Себастьян глядел на нее, поглаживая Белль. Собака казалась сонной, она единственная из всех равнодушно смотрела на всю эту беготню. Девушка прошла мимо Гийома так, словно он был невидимым, надела парку[24] Сезара с мутоновой поддевкой.
Понимая, что она вот-вот уйдет, Гийом предпринял последнюю попытку:
— Анжелина, я тебе запрещаю… — И сразу же понял, что допустил бестактность. До этого момента девушка делала вид, будто возмущена, но такие слова огорчили ее по-настоящему.
— Ты мне запрещаешь? Ты, Гийом Фабр, ты мне запрещаешь?
— Перестань! Я не хотел. Есть правила, и их надо выполнять…
— Не тебе решать, что мне делать в моей жизни!
В гневе она сказала те же слова, что и ее брат. Дверь хлопнула уже во второй раз, и всем показалось, будто земля под ногами вздрогнула. Ошеломленный Гийом покачал головой:
— Она сама не знает, что делает!
5
Жюль Целлер спал плохо, и все-таки здесь, в пещере, он чувствовал себя в большей безопасности, чем в номере отеля или в задних комнатах домов, где им приходилось останавливаться во время пути. Из Парижа они уехали месяц назад. Тут, в самом сердце горы, овеваемой всеми ветрами, опасность исходила только от сил природы. И он поймал себя на мысли, что с удовольствием провел бы здесь несколько дней, просто чтобы отдохнуть телом и умом, забыть хоть на время о погоне по пятам. Он стал опасаться, что еще немного — и страх лишит его рассудка.
Когда жена проснулась, он уже успел разжечь огонь и приготовить кашу из растопленного снега, муки и сушеных фруктов. Луиза улыбнулась мужу, и его сердце сжалось. Так она улыбалась в счастливые дни, когда им ничего не угрожало.
— Можно подумать, что мы в пещере Робинзона Крузо!
— Скорее уж Снежной королевы!
— Замерзла?
— Нет, совсем нет. Я спала как ребенок.
— Иди к огню! Ты, наверное, проголодалась.
Луиза посмотрела на дочку, которая выбралась из-под груды одеял и ласково ей улыбалась. Кто-то кашлянул, и Жюль пролил чуть ли не половину содержимого своей миски на пол. На пороге пещеры стояла женщина. Протянув к беглецам руки, чтобы их успокоить, она быстро заговорила:
— Все в порядке! Меня зовут Анжелина. Я принесла вам еду.
— А где наш проводник? Гийом, тот, что привел нас сюда? Он обещал вернуться!
— Теперь я ваш проводник. У Гийома проблемы, и я его заменяю. Он успел вам сказать, когда планировал отправляться?
Мужчина задумался, взвешивая все «за» и «против». Можно ли доверять этой девушке? Но есть ли у него выбор?
— Завтра на рассвете.
— Значит, идем завтра, как только рассветет.
Жюль хотел было возразить, но жена подошла и сжала ему руку, призывая к молчанию. Она улыбалась все так же робко и доверчиво, как в старые добрые времена. Девушка ей понравилась. У нее был прямой открытый взгляд, и еще в ней угадывалось то позитивное начало, которое только женщины умеют чувствовать друг в друге. И Жюлю внезапно стало спокойно — без всякой, казалось бы, причины. Может, он попросту израсходовал весь свой запас страха, так что не осталось ни унции? Вежливым жестом Жюль пригласил девушку войти.
Эстер подошла ближе, но смотрела она не на незнакомку, а в сторону выхода. Лина, присев, взглянула на девочку.
— Сколько вам лет, мадемуазель?
— Восемь.
— Я знаю одного мальчика, которому тоже восемь лет!
Девочка не ответила. Рот ее приоткрылся от изумления. Анжелина обернулась посмотреть, что могло так удивить ее. На фоне пятна дневного света вырисовывалась маленькая голова с взъерошенными волосами.
— Себастьян!
Голова тут же исчезла. Жюль Целлер спросил себя: в здравом ли уме здесь все местные? Для удаленной пещеры у них с утра было уж слишком много гостей! Девушка направилась к выходу.
— Я скоро вернусь!
Снаружи никого не оказалось. Только параллельно ее отпечаткам на снегу тянулась цепочка других, поменьше.
— Себастьян, выходи!
Вместо лица мальчика из-за камня показалась морда Белль. Лине пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Хорошо хоть вся отара не пошла за ними следом…
— Тину!
— Не называй меня так! — Мальчик выглянул из-за собаки и сконфуженно улыбнулся.
— Возвращайся в шале, быстро!
— Лина, ну пожалуйста!
— Ты еще слишком маленький! Здесь опасно.
— Ты мне всегда говоришь, что я слишком маленький, но на самом деле ты мне просто не доверяешь! И Сезар тоже! И даже Гийом! А когда я открываю ваши секреты, тогда, конечно, мне говорят: ты большой и должен держать язык за зубами! Я все ваши секреты знаю, все!
Этот протест напомнил ей ее собственные слова, сказанные Гийому, и в возмущении брата она узнала свое возмущение. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы посвящать его в дела местной ячейки Сопротивления, но раз он уже тут и поздно притворяться…
— Так ты знаешь, зачем я здесь?
— Гийом помогает людям проходить через горы, через Гран-Дефиле. Это я понял. И нельзя, чтобы немцы их сцапали!
— «Сцапали» — плохое слово. Ладно, можешь остаться, но только до вечера. Вечером вернешься домой отмечать с дедушкой Рождество.
— Чтоб мне лопнуть!
— И никому ни слова! Никому! Даже кюре или кому-то из детей, или…
— У меня все равно никого нет. Кроме Белль. Но она уже и так все знает, так что это не считается.
Собака подтвердила слова мальчика коротким потешным «вауф-вауф!». Со стороны пещеры донесся переливчатый смех. Когда стало ясно, что девочка себя выдала, она покраснела и подошла ближе. Любопытство пересилило робость. Как зачарованная она смотрела то на мальчика, то на собаку, и ее маленькое личико светилось от удовольствия. И тут собака сделала то, чего девочка не ждала, — подошла ее понюхать. Эстер отшатнулась.
— Не надо ее бояться! Она совсем не злая.
— Это твой пес?