Ну что же, остается подороже продать свою жизнь. Руки задраны вверх, при махе вниз пистолетик на подтяжках прилетит в ладонь, если я сумею его поймать, двух или трех успею свалить. Жаль, парные выстрелы нельзя — патронов в магазине всего семь, а перезарядиться мне не дадут.
Фашист тихо перетер со старшим четников, он махнул рукой и державшие меня двое толкнули к стене и отошли, снимая с плеч винтовки.
Вот и все.
Осталось только несколько минут, дыхание должно быть ровным, смотреть… ну хотя бы вон на то деревце, держать картинку краем глаза, но видеть все. И как встают в подобие шеренги четники, и как выходит к ним старший, и как на крыше напротив топорщит перья ворона, и как капо-манипуло стоит позади, выставив по примеру Муссолини подбородок, и как сверху, от мечети едет грузовик.
Старший обернулся на эту помеху, четники держали винтовки у ноги, я вздохнул последний раз… но скрипнули тормоза и на дорогу из кабины соскочил принчипе.
— Fermare!
Скандал вспыхнул с новой силой, но из кузова на землю попрыгали солдаты, человек двадцать и быстро выстроились в две шеренги, взяв свои «каркано» на руку. Что там орали князь и капо, я не очень понял, различил только fratello, pezzo di merda и bastardo. С моим знанием итальянского в переводе получалось «не брат ты мне, гнида чернорубашечная». Присутствие взвода, явно не горевшего фашистскими идеями и смотревшего на четников, как на тараканов, закончило скандал в пользу Костантино. А ничего так у итальянцев благородное сословие, решительное.
Четники с шипением вернули мое барахлишко и ушли, кипя от злобы — не дали расстрелять коммуниста! А еще потомки патрициев считают за быдло и обращаются соответственно! Один только капо-манипуло снизошел, да и тот козел!
А принчипе предложил мне закурить из понтового портсигара с гербом и проводил пешочком. Чуть поодаль за нами топали солдаты, но они остановились у последних домов, и до наших передовых постов Константино шел только в моей компании, бравируя собственной храбростью.
— Эти бородачи… — взмахнул он дымящейся папиросой, — они только говорят и ничего не делают! Только и способны, что ловить и убивать одиночек! Их генерал обещал привести пять тысяч человек, но привел только тысячу! Слава богу, их поставили стеречь тылы на том берегу, здесь от них никакого прока.
— Вы не слишком много рассказываете, принчипе?
— Пожалуй, — он хмыкнул, — это нервы. О, а вот и ваши… эээ… камерати.
— Спасибо за прогулку и в особенности за обед, Костантино. При штурме поберегите себя, мне бы не хотелось найти вас среди раненых и тем более убитых.
— Я офицер, мне не пристало прятаться!
— Не сомневаюсь в вашей храбрости, просто поберегите себя.
В штабе дивизии Перо сравнил мой рассказ с данными разведки и по всему выходило, что князь не соврал — четников в Конице около тысячи и охраняют они тылы.
— Дай мне пятьдесят пулеметчиков, я им втащу! — после нервяка с очередным расстрелом адски хотелось устроить четникам козью морду.
— Сколько??? — удивился Четкович.
— Пятьдесят, а лучше сто.
Штабные заржали.
— Смотрите, — потыкал я в карту, — переправить скрытно можно не больше роты. Дальше мы выйдем вот сюда и начнем атаку. Что подумают четники, когда услышат полсотни пулеметов?
— Что их атакует бригада, — потеребил подбородок Перо. — А знаете, другови, это может сработать… Особенно если мы сделаем вот еще что…
И мы это вот еще что сделали.
Ночной переход по зимним горам — удовольствие гораздо ниже среднего, но мы успели не только отмахать километров пятнадцать, проскочить охраняемую железку, переправиться через узкую Неретву, но и выйти на позицию на склонах Паклины прямо над селом Поле Бьела, где располагался четницкий штаб.
Здесь я впервые до дрожи осознал, что меня знают и любят не только наша шайка-лейка, но и все партизаны. Почти сотня пулеметчиков и автоматчиков радостно скалилась, когда я ставил задачу, будто и не было этих нудных, тяжелых и опасных часов марша.
— Не бойся, Владо, сделаем в лучшем виде! — весело подбодрили меня из задних рядов и я чуть не расплакался.
Это ведь я должен подбадривать и вдохновлять, а не меня.
Едва забрезжил рассвет, с высот вокруг Коница, занятых партизанами, взлетели сигнальные ракеты — красная, зеленая и красная.
И мы ломанулись вниз по склону, рассыпавшись широкой цепью. Шум и грохот от пальбы из всех стволов вышел грандиозный, и не успели мы добраться до околицы села, как из него тараканами во все стороны порскнули четники.