— Земляк, соседний городок, — доложил Джиласу коминтерновец. — Предлагал остаться на ночевку, дальше по дороге неспокойно.
— Сказал, что у нас приказ?
— Ага, и краешек конверта показал.
Он собрался отвалить, но я задержал его:
— Слушай, а как он узнал, что я русский?
Ромео вытаращился на меня, а потом сообразил:
— Ты про «russa bene»? Нет, это не «русский».
— А что же?
— Это значит «хорошо храпит». Ты спал и такие рулады выводил, что двигатель заглушал, — засмеялся Ромео, соскочил на дорогу и так же ловко запрыгнул в кабину следующего грузовика.
Вот черт, а я чуть пальбу с перепуга не устроил…
На «неспокойном» участке нас встретили проводники Колашинской бригады и по отвратной горной дороге увели в небольшую деревню. Грузовики остановились на пыльной площади, вернее, на расширении дороги, мы вышли размять ноги, я покрутил корпусом туда-сюда. Тело молодое, гибкое и тренированное, но после целого дня тряски в тесной кабине, позвоночник хрустел, как у старика.
Закончив дрыгоножество и рукомашество, я с удивлением отметил, что местной публики нет вообще, словно попрятались. Ну ладно в ближних домах, мало ли — чужие вооруженные люди приехали, но и в дальних (а раскиданы домики изрядно, между подворьями метров по двести не редкость, а пятьдесят-сто норма) никто не высунулся посмотреть. Вместо них с другого края притопал целый партизанский взвод, ожидавший нашего приезда. И только когда они полезли обниматься с «итальянцами», в домах началось шевеление и появились жители. А уж как они обрадовались, когда узнали, что нас не требуется кормить, и не описать.
Всю экспедицию разместили в длинном сарае через дорогу от кладбища, но это дело привычное — у меня вся эпопея связана с кладбищами и расстрелами.
Пока назначенные кашеварами готовили ужин, развел смену на посты, проверил, как устроились ребята и пошел искать Милована с Ромео. Нашел в кузове грузовика с радиостанцией — готовились к сеансу связи с Верховным штабом. Я попер буром, чтобы мне дали возможность поговорить с Лекой, предупредить его про Милицу. Но на этих двоих моя настойчивость впечатления не произвела, развернули и отправили погулять — рылом не вышел с Верховным штабом в радиопереговоры вступать.
В злобе помчался еще раз проверять посты — вот нашпионит она там, а расстреляют кого? Меня, причем ни суда ни следствия не надо, оформят по так и не снятому старому приговору и привет. Расстрелы и кладбища, да.
Уже на подходе к сараю увидел кучу свободных от смены и услышал позывные «Свободной Югославии» — «Говорит Москва» и все такое. Милован устроил политчас, совместив его с ужином. Сидели, скребли ложками по мискам и котелкам, слушали… Радио вещало громко, понемногу подходили местные, а я тихонько спросил главного радиоспеца:
— Ромео, батареи не посадите?
— На ходу от двигателя заряжаем, там редуктор генератора предусмотрен.
— А горючего хватит?
— Хватит, хватит. Там расход небольшой, а у нас запасные канистры под пробку. И в Косово дозаправимся.
— Я бы не очень на это рассчитывал. Мало ли какие накладки.
— Да не бойся, я сто раз так делал, — Ромео тоже полез ложкой в котелок.
Шарена пасуль, суп фасолевый, название прямо из лексикончика Равшана и Джамшута, но вкусно. Или это с голодухи и сухомятки?
Милован цыкнул на слишком увлекшихся разговором партизан и прибавил громкости — пошла сводка. Бои на реке Миус, бегство немцев с Кубани, пробита дорога в Ленинград, Старая Русса еще держится. Главное же событие — большая победа в Африке, взяты Тунис и Бизерта, Роммеля вывезли, его армия сдалась, о чем с восторгом сообщил диктор. И в самом деле — сотни тысяч пленных!
Когда среди шороха и хрипа послышалась музыка, Милован взялся за суп, не замечая, что варево остыло. Но его можно понять — кругом родная Черногория, идет весна, немцев бьют, благодать!
Ночь, звезды, по ощущениям уже заметно выше нуля, да еще угли в очаге, на котором сварганили суп, давали ровный жар. Глиша пытался испечь на камнях лепешки, Бранко с Небошем растворились в темноте еще раз проверить посты, а Милован раскуривал трубку.
— Ну, видишь, в Тунисе все, как и предполагалось. В мае надо ждать Сицилию.
— Угу, но ты это лучше грекам расскажи, мне повторять не надо, — затянулся Джилас. — Скажи Владо, вот ты говорил про перерождение…
Я остановил его рукой и повернулся к Марко и Глише:
— Ребят, сходите, посмотрите, как там наши устроились…
— Да хорошо устроились, — удивился братец.