— А нету, — задрал я клапан кобуры и показал расчету в пулеметном гнезде, что внутри пусто.
Соврал, конечно — в рукаве пистолет на резинке. Дурных нема совсем без оружия соваться, и без того все поджилки тряслись, хоть я и знал, что у меня за спиной Небош и все ребята.
Тем временем сюрреализм ситуации, наконец, дошел до караульных: неизвестный хрен в немецкой зимней куртке, с красной звездой на головном уборе, с белым флажком за поясом и говорит на русском!
— Чего надо? — не переставая целиться в меня спросил старший.
Я вытащил флажок и помахал им, как школьник на утреннике:
— Парламентер. Вызови полковника Чудинова.
— А ты кто такой? — чуть-чуть опустил он винтовку.
Я самую малость подождал, не спросит ли он «с какова раена», но не дождался и поддал малость джемсбонда:
— Сабуров. Влад Сабуров.
За стенкой из мешков с песком завозились, унтера снизу дернули за рукав, а когда он наклонился, горячо зашептали на ухо. Затем прожужжала ручка полевого телефона, конопатый бросил в трубку несколько слов и повернулся ко мне:
— Ближе не подходи, стой там.
В этот блудняк я вписался из-за непозволительной для боевика сентиментальности. Милован рвался раскатать блок-пост прямо сразу, уповая на наше огневое превосходство. Едва угомонили его втроем с Ромео и Фадилем: акцию невредно бы спланировать, а не мчатся вперед, размахивая шашкой. Да и партизан косовских тоже подтянуть, как минимум для блокирования дороги из Митровицы.
Пока ругались да расписывали диспозицию, не замечал, а как только закончили, понял, что тянет сердце, не лежит душа вот сразу убивать русских:
— Надо бы предложить сдаться.
— Белогвардейцам? — желчно бросил Джилас.
— Не нуди, там мой учитель.
— Ой-ой-ой, какие мы нежные!
— Скажи, Мило, я хороший боец?
— Ну… да… — несколько растерялся член ЦК.
— Вот он меня как раз и выучил, так что хотя бы из чувства благодарности.
— Ну давай, топай, ты у нас знатный парламентер.
Вот так я и оказался под прицелом посреди моста над Ибаром, и бродил поперек пролета — шесть шагов в одну сторону, шесть в другую, кожей чувствуя, как следил за мной ствол пулемета. И не закурить, и даже на парапет не облокотиться — низковат, словно на нормальный денег не хватило.
Только на часы поглядывал, минут через пять из блокгауза вышел Чудинов, оправил ремень и зашагал ко мне. В солдатской форме и шинели, но все равно по выправке и привычке придерживать шашку (пусть ее и нету) видно, что офицер.
Рука сама взлетела под козырек:
— Здравия желаю, Николай Алексеевич.
— Здравствуй, Володя.
— Начнем с официального. Ваши линии связи, как вы наверняка знаете, перерезаны, блок-пост окружен. От имени командования Косовской бригады предлагаю суворовское — час воля, первый выстрел неволя, штурм смерть.
Чудинов чуть поднял уголки губ:
— Это легенда. Граф Суворов это написал, перечеркнул и не отправил.
— Неважно, предложение именно таково.
Он махнул рукой, из-за бруствера к нему подбежал посыльный, выслушал и умчался обратно, хлопая голенищами немецких сапог по икрам.
— Начальнику поста доложит, — Чудинов вынул из кармана и протянул серебряный портсигар. — Папиросу?
— Нет, так и не начал.
— Молодец, — прикурил он, — а я все дымлю.
— Пока ждем, расскажите, какой ультиматум посылал Суворов?
— Да как было принято в те годы, с политесами. Сейчас… — он на секунду задумался, — «Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечности, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую». В таком стиле, но я уже не помню точно.
— Спасибо, буду знать. Про Сергея не слышали?
— Осенью в подпоручики выйдет, по окончании военно-училищных курсов. Производство двенадцатого сентября, на годовщину корпуса. Сам-то в каких чинах?
— Вроде майора, — прибавил я себе звания для солидности. — Отдельная штурмовая рота.
— Не стыдно столбовому дворянину за большевиков воевать?
Вот оно как, господин полковник… Ну что же, кто к нам с чем зачем, тот от того и того — боевая злость пошла вытеснять неприятный холодок страха.
— А что это у вас, Николай Алексеевич, за погоны узкие и закругленные? — я поддел пальцем черную суконную полоску с серебряным галуном. — Это такие теперь в русской армии носят?
Чудинов отчетливо скрипнул зубами, а дувший вдоль русла ветерок очень кстати колыхнул висевший над блокгаузом флаг.
— И флаг у вас кверх ногами… а, нет, это сербский. Что, немцы не разрешают русский вешать? Или вы под болгарами ходите?