В Черногории и Албании партизаны обстоятельно подготовились заранее, напечатали кучу плакатов и листовок, даже радиостанцию на итальянском запустили. И там фактически перестали существовать дивизии «Эмилия», «Тауринезе», «Венеция» и «Феррара», еще пару-тройку серьезно ободрали в Боснии и Хорватии. Всего, по моим прикидкам, за неделю-другую в руки югославов, албанцев и греков попало восемьдесят-девяносто тысяч винтовок и автоматов. В Боснии и Санджаке к партизанам тоже перешло тысяч двадцать солдат, из них Верховный штаб по договоренности с итальянскими офицерами сформировал три дивизии — «Гарибальди», «Мадзини» и «Каттанео».
Коренной перелом, не Курск, конечно, но по нашим масштабам вполне. В России дело тоже шло веселее, Красная армия освободила Орел, Белгород и Харьков и вышла к Днепру почти на всем его протяжении. Англичане же с американцами, после стремительной Сицилийской кампании, рассчитывали так же легко взять низ «сапога», но немцы успели где разоружить, где привести в подчинение итальянские части, закрепиться и наступление заглохло на линии Салерно-Фоджа.
Дергающая боль с каждым днем донимала меня все больше, перед приездом Папо я даром что на стенку не лез, но счастлив мой бог — абсцесс прорвался за пять минут до прихода доктора. Исидор тут же поволок меня резать, страшно ругаясь на своих врачей, не сумевших вовремя диагностировать внутреннее воспаление. Почистил, понаставил дренажей, а потом приказал готовиться к перелету.
— Это еще куда?
— В Бари, к союзникам.
— Зачем? — вот только перелетов мне и не хватало.
— Если случится острый сепсис, то здесь мы ничего сделать не сможем.
— Можно подумать, там смогут!
— Смогут, у них есть новое лекарство, пенициллин.
— Ну так его сюда привезти проще?
— Привезти мало, надо уметь использовать.
Вот меня под уверения, что тут всего час лететь и запихали в Дуглас ДС-3. У одной американской авиакомпании была реклама «Если вы захотите еще раз пролететь по небу в железной трубе — приходите к нам!», вот в точности. Железная труба, ребра каркаса, прямоугольные окна между ними. Откидные полки для носилок, крики «Let’s go, let’s go!» улыбчивых американских летчиков, даже не глушивших двигатели после посадки… Мгновенно разгрузили, мгновенно загрузили и на рулежку.
Я все в небо таращился — вдруг бомберы налетят, но нет, взлетели без проблем, набрали высоту над громадным болотом и легли на курс носом на юг. А внутри нихрена не пассажирский лайнер: ревут двигатели, воняет бензином и маслом, дует из всех щелей. А вместо мягких кресел — сплошное железо, люди вперемешку с грузом, никакого разделения на пассажирский и багажный отсеки, чисто Иона во чреве кита.
Минут через десять-двенадцать затрясло, самолет прямо швыряло, я уж и не знал за что хвататься и только помогал больничаркам и остальным удерживаться на месте. Летчик в наушниках поверх фуражки дверь в кабину открыл, прокричал «sea, морже, морже», показал вниз, а потом колечко пальцами. Сунулся к окну — точно, уже над морем летим, оттого и болтанка.
Перелет короткий, примерно час, но уж больно стремно в таком аппарате летать, каждую минуту на часы смотрел — долго ли еще. И проглядел момент, когда на нас вышла пара мессеров. Или «центауро», черт их разберет.
Первая очередь хлобыстнула по фюзеляжу, продырявила обшивку и буквально разорвала в клочья парня на носилках, забрызгав кровью всех его соседей. Я на автомате свалился в укрытие, под окно и только внизу понял, какую глупость сделал — там же не стена, там такой же тоненький алюминиевый корпус.
Летчики кинули наш самолет в сторону, а потом резко свалили вниз, мимо с ревом проскочила тень с крестами. В хвосте кричали, кто в сознании, цеплялись руками за лонжероны и шпангоуты, а я бесился от невозможности хоть как-то повлиять на воздушный бой и полет. Вторая очередь пробила настил прямо у моей ноги, заискрили провода, дернулся и затих еще один боец на носилках… Оставалось только молиться и призывать проклятия на головы истребителей.
Может, это и помогло, немцы резко отвернули в сторону — с юга появились серебристые самолеты с белыми звездами. Они же и довели нас до аэродрома в Бари. Сели как в песне — на одном крыле, у второго добрую треть как пилой отрезало. Ранило бортмеханика, досталось и пятерым пассажирам, да еще троих насмерть, а у меня только разорванная в клочья одежда — сам того не замечая, прижимался к пробоине с острыми краями и вертелся. И две глубокие царапины. Мистика.
Дальше высшие силы передали меня сразу в лапы медиков: деловитые американцы на «раз-два» перегрузили нас на машины с красными крестами, над убитыми тут же прочитал молитву армейский капеллан с лентой на шее, и уже через полчаса меня осматривал врач, подозрительно похожий на Ловца из приснопамятного сериала MASH.