А Белла досмотрела передачу до конца.
И вдруг подумала – как несправедливо, что о сценаристе рассказали так мало. В сущности, ведь именно он один придумал эту историю. Если бы он не написал ее, то кого бы стали играть актеры? Какую бы музыку смог придумать композитор, на какую тему? Что бы снял оператор, каким бы гениальным он ни был? А режиссер – он-то вообще самый последний человек в киношном деле, если подумать – за него уже все давно придумано, ему только актеров перед камерой расставить, и все!
Зрители – такие, как она, Белла, или Анжела, – они ведь плакали именно над ИСТОРИЕЙ, а историю придумал он, сценарист Денис Африканов.
Кстати, сценарист сам по себе был очень интересный мужчина – небритый, с лохматыми черными волосами до плеч, с застенчивыми синими глазами. Он мало говорил и, видимо, сильно стеснялся. Значит, был человеком скромным, не страдающим звездной болезнью.
– Я надеюсь, что придумал красивую историю, которая понравится зрительницам… – промямлил Денис Африканов смущенно.
– Откуда вы берете свои сюжеты? – спросил его ведущий передачи.
– Я? – надолго задумался сценарист. Потом вздохнул и продолжил: – Из жизни, конечно…
Далее на телеэкране сменилась картинка, и Африканов, уже в меховом рыжем (из лисы, наверное?) жилете неприкаянно бродил по какому-то красивому месту и смотрел по сторонам – на дома, на людей, на деревья, – словно искал кого-то или мучительно пытался вспомнить нечто важное, судьбоносное, от чего зависела вся его жизнь… Причем сценарист в этом жилете был больше похож на разбойника из леса, чем на человека пишущего, интеллигентного. И это тоже подкупило Беллу – значит, Африканов далек от всего внешнего, наносного. Смотрит в самую суть!
– Денис Африканов признался мне, что находит свои сюжеты прямо на московских улицах, – задушевным голосом произнес ведущий за кадром. – Он живет в самом центре Москвы, на Чистых прудах. Чтобы придумать историю, ему достаточно выйти из дома, окунуться в кипящую вокруг жизнь… А жизнь – она сама подскажет, о чем писать!
Африканов на экране сорвал с ветки дерева листик, задумчиво понюхал его и опять вздохнул. Засим картинка уменьшилась, съехала в угол, и по экрану поползли титры.
Двенадцать тридцать ночи – показывали настенные часы.
Следующим днем было воскресенье. Никуда идти не требовалось, и Белла решила выспаться как следует.
Но это ей сделать не удалось – рано утром Анжела и Гена о чем-то принялись спорить. Вернее, спорила Анжела – это ее голос разбудил Беллу. Гену почти не было слышно – бу-бу-бу, бу-бу-бу… Впрочем, на скандал это не походило – так, будущие молодожены обсуждали нечто важное. Неравнодушно, но без истерики. Наверное, опять о продаже дома спорили!
«А ведь правда придется продать! – с тоской подумала Белла. – Если Анжела с Геной уедут в Москву, а я переберусь к Тимуру, то зачем этот дом? Кому он будет нужен?»
Белла с капризным, недовольным стоном села на кровати, отбросила волосы назад, огляделась.
Ее комната – большая, уютная. Кровать с пружинным матрасом, огромный бабушкин шкаф из дуба, массивный стол. Комод – еще от прабабки, черный, резной, тяжелый – просто так ни один ящик и не выдвинешь, надо приложить усилие…
В углу – книжный шкаф. Красный абажур под потолком.
Весь дом (комната Анжелы, гостиная и кухня) был заполнен старой, добротной мебелью. Везде красивые занавески, скатерти, ковры в технике «пэчворк» (творения Анжелы), керамические фигурки (изделия Беллы). Газовое отопление – всегда тепло в доме, хоть босиком можно ходить зимой по полу. Водопровод (правда, только холодная вода, но на этот случай был куплен водонагреватель). Ванна. Канализация в доме (не какой-то там туалет типа сортир!).
Все, все в этом доме было добротным, надежным, тяжелым, основательным, созданным на века. Да, несовременно, просто – но в том и заключалась вся прелесть.
Воздух в доме пах деревом, сухими цветами, чем-то сладким и чистым (как при бабушке, детством до сих пор пах!).
А свет? В доме было удивительное освещение: солнце перебиралось из одной комнаты в другую, в течение дня мерцая то розовыми рассветными бликами, то переливаясь оранжевым закатным блеском на половицах…
Летом, когда окна были распахнуты и дышала, трепетала белоснежная кисея возле прозрачных, начисто вымытых стекол – так легко становилось на душе!
А зимой, зимой – в сиреневых, синих сумерках, под абажуром – как уютно было сидеть за столом, играть с Анжелой в лото (до сих пор играли!)…
В этом доме никогда не творилось зла, здесь жили добрые, честные, любящие друг друга люди. Здесь даже стены лечили. Мир, утешение, покой – золотой пылью вспыхивали в солнечных лучах.