Когда Кикка сообщила об этом решении, я проплакала целый месяц, не представляя, как буду жить без нее.
А вскоре и сама снялась с якоря и отправилась не куда-нибудь, а на родину Кикки. Может быть, я еще и потому так торопилась уехать во Флоренцию, что не хотела провожать Кикку. В конце концов, я уехала из Лондона раньше ее – когда я оказалась во Флоренции, Кикка все еще готовилась к переезду.
Теперь, когда Гвидо постучал в дверь, я оставила видео включенным, чтобы Кикка помогла мне общаться с ним. Я пригласила его войти, проводила на кухню и указала на компьютер с лицом Кикки во весь экран. Когда она заговорила с ним по-итальянски, брови его удивленно взлетели вверх и он хмыкнул.
– Ma dai![22] – воскликнул Гвидо. – Guarda Gabriele, – позвал он Габриеле, своего помощника. – Vieni a guardare…[23]
У Габриеле были длинные темные курчавые волосы, а в левом ухе сережка; под слоями теплой одежды вырисовывались мускулы. Он тоже уставился на Кикку, и они принялись болтать по-итальянски. Наконец Гвидо повелительно поднял руку, и Габриеле умолк, пока Кикка объясняла, в чем проблема. Они отправились в ванную осматривать водонагреватель. Через несколько минут Гвидо вернулся. В руках он держал разводной ключ и, глядя на меня, объяснил что-то Кикке. Габриеле тем временем прошел через кухню и вышел из квартиры. Кикка перевела: Габриеле отправился в мастерскую за запчастями, сейчас они все починят. А Гвидо между тем был явно настроен поболтать. Я предложила ему присесть и выпить кофе. От кофе он отказался, но радостно уселся перед компьютером с Киккой и придвинулся ближе к экрану.
Гвидо указал на партнера Кикки по танцам, который в это время готовил ужин за ее спиной, и спросил, не муж ли это и что он делает. Кикка рассмеялась и ответила, что нет, не муж, но Гвидо уже было не остановить.
– Allora, fidanzato?[24]
Слово «жених» было мне знакомо, но, когда Кикка принялась объяснять, Гвидо перебил ее и начал расспрашивать, что он готовит. Некоторое время они обсуждали еду, Гвидо посокрушался над горькой судьбой Кикки, «застрявшей в стране безвкусных овощей». Наконец она объявила, что он одобрил ее меню и теперь спрашивает, что сегодня на ужин у меня.
– Гвидо переживает, что ты не ешь как следует, дорогая, – перевела подруга со смехом, а он тем временем яростно жестикулировал. – Говорит, на обед у тебя всего один кусок пиццы – это ему рассказал Пьергуиди, пекарь…
Когда я запротестовала, Гвидо сам обратился ко мне по-итальянски.
– Он хочет знать, что ты собираешься готовить на ужин, – перевела Кикка.
– Скажи ему, что я не умею готовить. Может быть, пойду к Луиго и что-нибудь перекушу. Или открою банку с тунцом…
При этих словах Гвидо пришел в страшное волнение. Он подошел к моему холодильнику и, открыв его, вынул листья салата. Набрав в раковину воды, он бросил туда листья и оставил отмокать. Потом спросил, есть ли у меня паста и банка помидоров.
Я указала на шкаф и повернулась к Кикке:
– Что он делает?
– Похоже, собирается готовить тебе ужин…
– Ты что, серьезно?
Тут Гвидо вернулся к нам и сказал мне с помощью Кикки:
– Сейчас я научу тебя готовить самую простую и вкусную пасту. Такая красивая женщина, как ты, совсем зачахнет, если будет питаться одними консервами! Mamma mia, che peccato![25]
Я хотела было возразить, что зачахнуть мне точно не грозит, но промолчала и принялась наблюдать за тем, как он суетится. Гвидо тем временем раздавил чеснок, просто сжав его в своем могучем кулаке, и велел мне открыть банку с томатами, сопровождая все это комментариями, которые поспешно переводила Кикка. Я спросила, почему он не воспользовался прессом для чеснока, который я обнаружила в глубине ящика. Ужас, отразившийся на его лице, был понятен и без перевода. Когда вернулся Габриеле, они вместе принялись готовить томатный соус на медленном огне, попутно пробуя и обсуждая между собой, не добавить ли еще немного соли или, может быть, перца. Квартира наполнилась шумом, смехом и ароматами, внезапно приобретая отчетливо итальянскую атмосферу. Гвидо велел поджарить несколько ломтиков хлеба и, вынув их из тостера, натер разрезанным зубчиком чеснока и обильно смазал соусом. Потом порезал помидор, покрошил его на тосты, оставляя кусочки мякоти, сбрызнул маслом и посыпал щепоткой соли.
– Eccolo[26], — объявил он, становясь на колени и с поклоном вручая мне тарелку, прижав другую руку к сердцу.