Мисс Шарлотта Бэнкрофт играет очаровательную и мягкую Джульетту, но справедливости ради признаемся, кто вызвал наш главный интерес. Нет необходимости убеждать вас приглядеться к юной мисс Полдарк. Если мы, как критики, продолжим работу, то в ближайшие лет десять о ней будет написано гораздо больше! Мы лично хотели бы, чтобы она сыграла, скажем, Порцию или Виолу, или даже леди Макбет! Тем не менее, готовы заявить официально, что ей не следует пренебрегать талантом играть мужские роли. В конце концов, в дополнение к прочим достоинствам, у нее самые красивые ноги в этом столетии!
В газете «Таймс» от того же числа появилась заметка касательно замены мистера Артура Скоулза, который получил серьезную травму на репетиции, после чего руководство Королевского театра «Кобург» в Ватерлоо поставило на роль исключительно талантливую девушку, покорившую публику. Она создала образ юного Ромео с непревзойденным изяществом и мастерством, доблестного юношу, который дрался на дуэли с той же элегантностью и уверенностью, с какой поэтично и с восхитительной мужественностью ухаживал за Джульеттой. Подобное исполнение роли мы не видели уже много лет. Эту актрису следует считать находкой сезона.
В «Морнинг пост» статья назвалась «Появление актрисы». В ней подробно разбирали спектакль, одновременно критикуя жалкие попытки обойти патент и предрекая, что руководству театра, скорее всего, придется уплатить штраф за нарушение. Далее говорилось: «Лондон помнит мало молодых и пылких Ромео, которые выглядели бы столь же убедительными». И в конце: «Финальные сцены пьесы мы смотрели сквозь туман слез».
В «Морнинг геральд» было всего несколько строк, но тем не менее: «К финалу публика пришла в дикий восторг».
Второе представление пьесы «Двое влюбленных из Вероны» прошло так же успешно, как и первое. Свою лепту явно внесли возникшие слухи, партер и балкон, которые и в первый вечер казались переполненным, сегодня были набиты битком. Но зрители терпели и на этот раз рукоплескали на протяжении всего спектакля.
Кристофер Хавергал чуть не опоздал на третий спектакль, в четверг; он приехал в театр за полчаса до поднятия занавеса. Когда он постучался в дверь гримерной и ему разрешили войти, то Белла уже стояла в сценическом наряде.
— Прости, прости, милая. — Он поцеловал ее. — Возникли проблемы у Ротшильда, и я никак не мог отпроситься. У меня чудесные новости!
— Кристофер, я рада, что ты вовремя. Днем я репетировала с Шарлоттой; ту речь на балконе и несколько реплик. Ты про... чудесные новости... ты про письмо?
— Ну конечно, про письмо, глупышка! А про что ж еще?
— Я оставила его для тебя у двери, — чопорно объявила Белла.
— Знаю, милая, и я принес его с собой с ощущением триумфа.
— Я не понимаю, объясни.
— И не нужно. Оно прекрасно само за себя говорит. Прочти его! Прочти вслух, если у тебя еще есть сомнения!
Белла забрала письмо и потрясла его двумя пальцами, словно там затесался какой-то дополнительный лист, который она пропустила.
— Ну же!
Она начала читать:
Дорогая мисс Полдарк, не могли бы вы прийти ко мне как-нибудь? Хотелось бы обсудить с вами возможность постановки «Отелло» в «Ковент-Гардене». Премьера намечена на четверг, 11 января. Мистер Джон Джулиус Бут обещает сыграть главную роль, а мистер Томас Кобэм сыграет Яго. Если мы договоримся об условиях, я бы предложил вам роль Дездемоны. Скорее всего, пьеса войдет в репертуар, и ее исполнят с десяток раз. Не окажете ли мне любезность сообщить в письме, когда мы можем увидеться? Предлагаю встретиться около полудня в любой день, начиная с грядущей пятницы.
Искренне ваш,
Чарльз Кембл.
— Чарльз Кембл? — спросила Белла.
— Это младший брат. Он взял на себя руководство театром «Ковент-Гарден» пару лет назад.
— Думаешь, он приходил на наш спектакль?
— Могу поспорить на последнюю гинею, что так оно и есть! У него слишком большой опыт, чтобы полагаться на прессу.
— Я слышала о Джоне Джулиусе Буте, но его не знаю. Он...
— Они оба — самые главные в театральном деле, только Кин их превосходит. Для тебя наступает время испытания. Это начало. Твое первое путешествие.
— Которое окончится кораблекрушением?
— Глядя на тебя в этой постановке, я отвечу, что такое невозможно.
Когда Белла наносила на подбородок каплю темной пудры, на ее щеках проступили ямочки.
— Непотопляемая, — с юмором добавил Кристофер.
— Ох, кстати, — вспомнила Белла, — мама сегодня хотела посмотреть спектакль из-за кулис. Я спросила у мистера Макардла, и он согласился.
— А ты?
— Я? Ну разумеется. Когда я... выхожу на сцену, то забываю, кто и откуда на меня смотрит. Но я подумала... за кулисами будет толпа. Ты не постоишь с ней на случай, вдруг ей понадобится помощь?
— С огромным удовольствием. Но вряд ли ей она понадобится.
— Ну, может, ей...
— Твоя мать все еще красивая женщина. Не знаю, замечала ли ты.
— Разумеется, замечала. Она...
— Даму, которая выглядит настолько привлекательно, как твоя мать, вряд ли кто-то не заметит или придавит. Иногда я думаю...
— О чем?
— Что в тебе смешались лучшие качества обоих родителей. У тебя материнская энергия и отцовская выдержка. Внешне ты больше похожа на отца, чем на свою красивую мать. Но в тебе полно его решимости и силы. Когда ты стоишь на сцене, то привлекаешь внимание, как... как магнит. И я навсегда полюбил тебя с самой первой встречи в британском посольстве в Париже в 1815 году. Помнишь?
Белла перевела на него взгляд. Когда они оставались наедине, разговор часто становился беззаботным и задорным. Но она знала, когда Кристофер говорит серьезно.
— Как такое забыть. Ты тогда еще показывал мне будуар Жозефины.
— Да, — согласился Кристофер. — Помню. Тогда ты была простодушным ребенком. А сейчас...
— Что сейчас?
— Сейчас ты одета по-мужски и ведешь себя как мужчина. Однако для меня этот наряд, камзол, штаны, укороченные волосы, мужская рубашка, низкий каблук и сознательно заниженный голос... Лично мне кажется, что твой облик стал как раз-таки до неприличия женственным. Ты ведь меня не отвергнешь?
— Не отвергну?
Он редко приоткрывал зубы при улыбке, поэтому сейчас она была почти волчьей.
— Белла, ты меня околдовала. Я бы пошел ради тебя на убийство!
— Убил бы меня?
— Нет! Чтобы тебя заполучить!
Ее взгляд не дрогнул.
— Кристофер, милый. Тебе и не придется.
Демельзе пришлась по душе мысль посмотреть хотя бы один акт из-за кулис. Возражать никто не стал, поэтому она решила пересмотреть сцену на балу из начала пьесы. Демельза считала, что ее мучает обычное веселое любопытство. Хотелось подглядеть, как трудятся рабочие сцены, как у них получается преобразовывать сцену за несколько минут, как актеры собираются и находят точное место, когда вновь поднимется занавес. Особенно интересно разобраться в насыщенной сцене на балу. Но когда дошло до дела, все ее внимание переключилось на дочь.
Ведь в конце концов, у нее главная роль. Как так получилось, что Белла, которую она кормила грудью в младенчестве, поддерживала в раннем детстве, ухаживала за ней, когда она изредка хворала и серьезно заболела летом этого года — как так получилось, что она играет одну из величайших ролей в пьесе Шекспира в Лондоне перед полным залом зрителей, которые теперь рукоплещут ей в конце каждой сцены? Когда умерли Джулия и Джереми, у Демельзы словно вырвали кусок сердца, а теперь душу ее переполняли тепло, жар, дурман, очарование, что другое ее дитя всячески возносят и приветствуют, чуть ли не чествуют в этой причудливой постановке.
Демельза стояла среди толпы за кулисами, и тут из гримерной вышла Белла, лучисто улыбнулась матери и поцеловала ее; дождалась своего выхода и, изменив выражение лица, уверенно вышла на сцену. Демельза неотрывно смотрела всю сцену — как разворачивается действие и нарастает напряжение, как ситуация усложняется и разрешается. Десять минут магии, и Белла сорвала аплодисменты, ушла за кулисы, снова вышла на сцену, а затем вернулась и взяла мать за руку. Демельза ощущала, что девочка напряжена до предела, нервы натянуты — та тяжело дышала, словно после длительной пробежки, все ее тело пылало.