Они покинули ресторан, миновали шумных мальчишек и неспешно прогулялись, пока светило солнце. Стоял теплый день начала лета. Белла вспоминала, как совсем еще недавно гуляла рука об руку с другим молодым человеком в галерее Берлингтон.
— Завтра, — сообщил Морис, — мы обедаем с мэром. Он не самый образованный человек, но доброжелательно настроен к нашему мероприятию. Только подумай, со времен революции в Руане не ставили опер!
— Неужели на тебя не давили, чтобы ты взял на роль Розины француженку?
— Только не в этом городе. В нашем хоре ни одна не потянет. Таких, как ты, у нас нет. Ни одной с твоей внешностью! Ни одна не умеет играть! Надо учитывать, что кроме Нелли Фридель, дочери мэра, все главные партии поют не руанцы. Хористы — местные, само собой. Исполнителей главных ролей мне пришлось искать далеко за пределами Руана. Ты сама в этом убедилась!
— Благодарю. А зависти не будет?
— От зависти никуда не деться.
— Но ведь я англичанка... Всего несколько лет назад мы сражались друг с другом!
— Если и есть предубеждения, то они скоро исчезнут. Ты замечала подобное отношение к себе?
— Нет.
— Тогда выбрось эти мысли из головы. Французы любят оперу. Опера не знает границ.
— Буду с нетерпением ждать приезда Элен и Полли. Даже если они будут петь только в хоре, все равно они из Англии.
Морис мягко сжал ей руку, но промолчал.
Валентин Уорлегган принимал гостя, которому не стали показывать лопочущего Батто, а провели в малую гостиную, где в прошлом году перед Селиной Уорлегган сидела рыдающая Агнета.
Во время ожидания гость смотрел через окно, как солнечный свет омывает и согревает зелень, темные гранитные скалы, укрывающие бухту Тревонанс, точнее то, что считается бухтой на столь неприветливом берегу. Прибой напоминал ожерелье на синей горловине бухты.
Появился Валентин. При резком освещении его лицо выглядело худым и костлявым.
— Капитан Придо, какая неожиданность! Чем обязан такой чести?
Филип надел очки.
— Валентин... Я пришел по делу.
— Вот, выпей, — Валентин подошел к буфету и налил из полного графина два бокала. — Садись. Я принимаю не так много гостей. И только единицы приходят без приглашения.
Это был недвусмысленный намек.
— Мне следовало написать. Но трудно все объяснить на бумаге. Лучше нанести визит.
Валентин нахально его рассматривал. Он откинул вечно падающую на лоб тяжелую темную прядь.
— Воображаю, ты ждешь, когда я скажу об этом. Но я не стану.
Филип уставился на него.
— О чем скажешь?
— Что я убил Агнету.
— Убил... Ты предполагал, что я так думаю?
— Возможно. А может, я ошибаюсь. Только нож — это как-то не по мне, знаешь ли. Если бы я хотел избавиться от неугодного человека, я бы предпочел его застрелить. Ножи, хоть и остры, но это мерзкая штука. Чтобы убить, надо перерезать сухожилия, мышцы, может, даже кости. Хлещет кровь, вываливаются внутренности, жертва бьется, кричит, царапается, блюет и может даже обмочиться. Омерзительно! Совсем не по мне.
Филип глотнул вина и поставил бокал.
— Ты ошибаешься, я пришел не по этой причине.
— Что ж, какое облегчение... Тогда могу предположить, что твой визит касается Клоуэнс. Ты пришел за советом?
— Каким советом?
— Как ее добиться. Я умею обращаться с хорошенькими женщинами. А Клоуэнс и ее младшая сестренка — роскошные сочные фрукты. Мне самому раньше нравилась Клоуэнс, хотя мы... э-э-э... родственники. Само собой, в те времена она видела только Стивена Каррингтона. Теперь же ни на кого не смотрит. Ты не пробовал применить немного грубости? Порой девицы, которые отвергают джентльменов, откликаются на жаркое дыхание и блуждающие руки...
Филип дал Валентину пощечину, выбив у него из рук бокал с вином. Оба уставились друг на друга. Разгневанное лицо Филипа и покрасневшее у Валентина — в том месте, куда пришелся удар.
Филип наклонился и поднял бокал. На него вдруг накатила прежняя злость, которую он как будто научился сдерживать.
— Мне следует извиниться. Твое чувство юмора мне не по душе. Но это твой дом. Мы оскорбили друг друга. Обычно в таких случаях...
— Вызывают на дуэль? — перебил Валентин. — Чепуха для вояк. К счастью, бокал не разбился; он принадлежал еще моей бабке Чайновет. Старинный. Большая часть их вещей старше Вильгельма Завоевателя.
Филип попытался совладать с гневом.
— Извини. Я пришел по делу. Мои чувства к Клоуэнс и твой пренебрежительный тон... Еще раз прошу прощения.
Валентин поставил бокал обратно в буфет.
— Что ж, тогда рассказывай, зачем пришел, и уходи.
На сюртуке Валентина остались следы от вина; на Филипа же попало только несколько капель, которые он тщательно стер.
— Так вот. Я плохо начал, но... Вряд ли ты слышал от новой компании под названием «Горнодобывающая компания северного побережья». Я председатель правления.
Валентин потер лицо.
— Что ты знаешь о горном деле? Почти ничего!
— Полностью согласен. Я знаю только то, что известно здравомыслящим людям этого графства. В горном деле ты либо быстро богатеешь, либо медленно нищаешь, если обстоятельства складываются не в твою пользу. Я почти ничего не знаю о горном деле, но мои партнеры знают достаточно.
— Кто они? И тебе что нужно?
— Я не могу назвать имена партнеров. Чего хочет компания? Выкупить акции твоей шахты Уил-Элизабет.
Валентин растер вино ногой по ковру.
— Уил-Элизабет? Да у тебя с головой не в порядке! С чего мне вдруг продавать золотую жилу?
— У нас иные сведения. Как мы понимаем, добыча в трех шахтных стволах не ведется, а оставшиеся два не приносят достаточно прибыли.
— Так вот, ваши сведения ошибочны. В нашем последнем отчете ты увидишь...
— Всего лишь домыслы под оберткой фактов.
Повисла тишина.
— Тогда зачем вам шахта? — спросил Валентин. — Если она не представляет ценности?
— Мы считаем, что перспективы для развития есть.
Они снова замолчали.
— Кто твои партнеры? Я ведь все равно скоро узнаю. В Корнуолле такие тайны раскрываются быстро.
Филип снял очки и спрятал их.
— Вопрос в том, достаточно ли скоро.
— Как это понимать?
— Тебе известно, что в Плимуте арестовали Джона Пермевана.
— За подлог, как я понимаю.
— Есть серьезные подозрения, что он составил последний отчет по Уил-Элизабет. В любом случае в твоем отчете много ложных сведений, а благодаря ему ты получил значительную сумму от инвесторов с севера. Выпуск фальшивых отчетов — это мошенничество. Если тебя признают виновным, то отправят в тюрьму.
— Понятно, — отозвался Валентин. Потом поднял взгляд и прислушался. — Как же теперь тихо в доме! Я недавно переселил Батто в летний домик, а ему совсем не понравилось. Тебе надо повидаться с ним перед уходом. Вот! Сейчас его слышно!
Оба прислушались к отдаленному пронзительному визгу и реву, но через пару минут звуки унес порыв ветра.
— Он думает, что наказан. Порой трудно призвать домашнего питомца к благоразумию.
— Я покину тебя на несколько дней, чтобы ты обдумал предложение. Хотя, судя по тому, что я слышал, лучше не терять времени.
— Это шантаж, самый настоящий шантаж. Рискуя вызвать у тебя очередную вспышку насилия, признаюсь, меня удивляет, что капитан Филип Придо, бывший кавалерийский офицер с хорошей репутацией, принимает участие в шантаже!
— Смею предположить, что с желанием помочь.
— Ну да. Получается, это некое спасательное мероприятие со стороны твоих друзей?
— Дорогой друг, да весь Труро гудит от слухов. Мы считаем, что со дня на день к тебе нагрянут инвесторы с севера. Если новая горнодобывающая компания возглавит шахту и вернет инвесторам деньги с небольшой прибылью, они не станут жаловаться. И если им скажут, что они получат деньги, только если прекратят судебное разбирательство, так они и поступят...