Харриет поразмыслила.
— Ты терпеть не можешь Валентина. Интересно, почему?
Он помедлил.
— Ты не знаешь?
— До меня доходили некоторые оскорбительные слухи. В них есть хоть какая-то правда?
— Не знаю. Никто никогда не узнает.
— Но полагаю, это настраивает тебя против него?
— Это составляющая уравнения.
— Но если Валентин... вызывает подозрения, то как может их не вызвать малыш Джордж?
Джордж пожал плечами.
— Никак. Но у меня нет наследников мужского пола, как ты усиленно подчеркиваешь. У меня нет родственников с фамилией Уорлегган. Ты сама заявила, что больше не станешь рожать.
— Да, верно, — ответила она просто. — Одного набора близнецов мне вполне хватает. Так значит?..
— В одном я точно уверен: Валентин — сын Элизабет, — задумчиво произнес Джордж.
— И это служит утешением? Понимаю. Она твоя первая любовь. Твоя первая одержимость.
— Немного утешает.
— А я только раздражаю тебя и трачу твои деньги?
— Если хочешь именно так толковать, ты вольна в своем желании.
Харриет зевнула.
— Вообще-то нет. Не совсем. Не забывай, что я возглавила спасательный отряд и вызволила тебя из лап смерти.
— Не говоря уже о твоих животных, — холодно отозвался Джордж.
— Которые до сих пор на прогулке. Им пора домой.
Харриет взглянула на часы.
— Эти отвратительные слухи, Джордж, почему ты придаешь им такое значение? Тебе хочется верить, что ты в хорошем окружении. Что ж, скажу тебе, в высшем обществе почти каждый не уверен, чей он сын. А ты моралист похлеще методистов.
— Дело вообще не в моральных принципах!
— Что ж, тогда в чем? Обладание, ревность, продолжение себя в потомках? Почему ты так сильно не любишь Валентина? Даже если подозрения правдивы, это не его вина.
— О, я не могу всего тебе объяснить! И не желаю! Достаточно сказать, что он всегда доставлял мне хлопоты, мешал, насмехался над моими планами, с презрением относился ко всему, что я хотел ему дать!
Джордж хмуро глянул на солнечный день, который стали портить первые тучи.
— Возможно, я некрасиво относился к нему в детстве, возможно. Вероятно, как-то проявил свои подозрения.
— Ты спрашивал у Элизабет?
— Разумеется.
— И она отрицала?
— Разумеется. — Образ Элизабет наводнил его мысли. — Само собой. Решительно и яростно. Даже поклялась. Но позже я подумал, что она сформулировала фразу таким образом... таким образом...
Харриет вздохнула.
— Меня не удивляет, что у вас с Валентином совершенно разные взгляды. Но ты делаешь из мухи слона. Ты не можешь вызвать Элизабет из могилы, чтобы она снова поклялась! Мой тебе совет...
Харриет умолкла, услышав шаги в коридоре. Вошла Урсула с Кастором и Поллуксом, следовавшими за ней вереницей.
— Твои питомцы стареют, мама. Поллукс с трудом волочит ноги. Моросит дождь. Уф, нам он не помешает! Повсюду пыль. Я опоздала на чай?
— Потяни за шнурок звонка.
Поллукс подошел к Харриет и положил мощную морду ей на колени, затем поднял налитые кровью глаза в ожидании сочувствия. Харриет потрепала его за ушами.
Такая милая бытовая сценка, и Джордж был не так уж разочарован разговором. Харриет все еще не знала всей правды, но ее изощренное и циничное здравомыслие стало бальзамом на раны.
— Ой, я видела старую миссис Харрис, — заговорила Урсула. — Ты знаешь, она сестра Шар Нэнфан из Грамблера. Вчера она виделась с сестрой, и та сообщила, что Белла Полдарк дома и смертельно больна.
— Что? — Джордж тут же навострил уши на плохие новости для Полдарков. — Я думал, она во Франции.
— Была там, но отец поехал за ней и привез обратно в Лондон. Они вернулись домой в пятницу.
— Это правда, — поинтересовался Джордж, — что она сбежала с французом?
— Полагаю, да. Хотя больше ничего не знаю. Но она серьезно больна. Доктора Энима уже трижды к ней вызывали.
Тем утром Клоуэнс получила письмо от матери.
Дорогая Клоуэнс,
Меня обрадовало, кого ты выбрала в мужья. Хотя ты и сама знаешь. Верю и молюсь о вашем с Эдвардом безмятежном счастье, совсем скоро мы начнем обсуждать свадебное платье и тому подобное. Ты уже получила письмо от Эдварда? Вот бы почта шла быстрее.
Однако я хотела тебе сообщить, что отец снова дома, и Белла с ним. Сначала они собирались поехать в Лондон на несколько дней, но по приезду в Портсмут у Беллы начался жар. Путь домой вышел очень долгим, и Белле до сих пор не стало лучше. Дядя Дуайт осмотрел ее и прописал хинную корку с водой Мелроуза.
Особенно ее беспокоит першение в горле. Это меня тревожит, как ты понимаешь, ведь сестра, которую ты никогда не видела, умерла от гнойной ангины.
Говорят, в Руане вспыхнула летняя эпидемия холеры. Хотя дядя Дуайт считает, что это точно не холера, но не знает наверняка, заразна ли болезнь, поэтому посоветовал мне отослать Генри. Так что я отправила Генри и миссис Кемп на некоторое время к Энисам. Мне кажется, Белле сегодня утром стало чуть получше, но, по-моему, она совсем не знает, что такое болеть и как с этим справляться.
Твой отец говорит, что она блистала в опере, и если он так считает, то это много значит. В статье из французской газеты ее оценили очень высоко.
Твоя вечно любящая мама
Невзирая на материнское беспокойство о безопасности дочери, когда та ездит одна (особенно пока убийца Агнеты бродит на свободе, а дело так и не сдвинулось с места), Клоуэнс решила немедленно ехать в Нампару. Она прекрасно знала, что мать сама будет ухаживать за Беллой, в том числе и по ночам, так что она может сменить мать. Клоуэнс не поняла из письма, насколько серьезно больна Белла. Но звучало не очень хорошо. Ее мать всегда смотрит на жизнь со светлой стороны. А предложение доктора Эниса увезти Генри — явно скверный знак.
В любом случае, здесь ее ничего не удерживало. За полчаса можно подготовить Неро и собрать все необходимое. За четыре часа управится. Она позвала мальчишку, глазеющего на море с волнолома, и сунула ему пенни, чтобы отнес записку в конюшню. Нацарапала еще записку для Банта; затем поднялась наверх и переоделась в амазонку.
Клоуэнс как раз оглядывалась по сторонам в поисках шляпы, когда в дверь постучали. Она нетерпеливо спустилась, надеясь, что это не мальчишка из конюшни с каким-нибудь оправданием, что Неро еще не оседлали.
На пороге стоял мужчина. Высокий и молодой. Мужчина, чье лицо она хорошо знала. Ее сердце заколотилось.
— Эдвард! — воскликнула она.
— Клоуэнс! Ты... не ждала меня?
— Я... не знала точно. Думала, ты напишешь.
— Я... сразу помчался. Не мог ждать. И все равно поездка заняла больше двух дней.
Она отступила назад.
— Прошу. Пожалуйста, входи.
Эдвард прошел в дом и неловко замер. Затем взял ее за руку.
— Клоуэнс. Твое письмо... Не мог дождаться встречи. Твое письмо наполнило меня радостью.
Клоуэнс неловко улыбнулась.
— Ох... Садись, Эдвард. Мне приятно это слышать.
Для нее он был незнакомцем. Прикасался к ней всего раз или два. От его сюртука пахло твидом, скорее всего, шотландским. И зачем она переоделась в старенькую амазонку?
— В этом домике я живу после смерти Стивена. Наверное, он кажется тебе слегка... убогим.
— Ничто не кажется убогим там, где есть ты, Клоуэнс.
Красиво сказано. Но она его почти не знает. Зачем она написала такое письмо Что на нее нашло?
— Садись же. Такая неожиданность. Где твоя лошадь? Из Лондона добраться за два дня? Ты, наверное, ехал дни и ночи напролет!
— Именно. В экипаже. Погода стояла отличная, и я решил не останавливаться. А так бы вышло в два раза дольше.
— Частный экипаж?
— Да.
— Налить тебе чего-нибудь? Ты наверняка вымотался!
— Нет, благодарю. Я совершенно не устал. Я просто... меня переполняет радость оттого, что я здесь.