— Не замечал.
— Заметил бы, если послушал, как она поет гимны! Если на верхних нотах мой голос останется хриплым, то я не смогу больше исполнять музыку сеньора Россини или других оперных композиторов!
Кристофер вытащил из кармана платок и осторожно промокнул Белле слезы.
Глава восьмая
Валентин приехал в Рэйли-фарм, чтобы встретиться с женой. Рэйли-фарм еще сильнее Фернмора напоминал обычный сельский дом. Когда-то здесь было небольшое землевладение около ста акров, но в земле обнаружили олово, и большую его часть добыли вольные копатели. Как это часто бывало, старатели выкопали то малое, что нашли, работы забросили, а добычу перенесли в другое место, оставив изуродованный ландшафт, два небольших разрушенных сарая и отвалы пустой породы. Туда выходили окна дома, и вид не назовешь роскошным.
Тем не менее, вид с другой стороны был совершенно иной: массивная стена из елей, падуба и земляничника отделяла дом от заботливо сохраняемого поместья Техиди. Валентин подошел к входной двери и не нашел подходящего дерева, поэтому обернул поводья вокруг невысокой гранитной колонны с неразборчивой надписью. Кузина Селины Генриетта Осворт подошла к двери. Это была высокая мужеподобная дама с пучком усов на губе. Джордж мгновенно ее невзлюбил, и Валентин, уже встречавший ее раньше, на этот раз разделял мнение своего предполагаемого отца. Он улыбнулся самой приятной улыбкой.
— Генри! Добро пожаловать в Корнуолл! Решил заглянуть к вам, узнать, благополучно ли вы устроились.
— Камин на кухне дымит, — сказала Генриетта, — в гостиной плесень, да и помощи здесь ждать не от кого. Ну да ладно. Что вам угодно?
— Заехал повидать Селину и маленького Джорджи.
— Велено не пускать!
Она преградила ему путь.
— Кто так сказал?
— Ваш отец, сэр Джордж.
За ее спиной послышался легкий топот ножек, и мимо мощных ног Генриетты проскользнул мальчик в шерстяном костюмчике.
— Папу! Папу! Папу!
Этим ласковым именем малыш называл отца. Валентин взял сына на руки, поднял и крепко обнял. Из дома вышел крупный мужчина без сюртука и в зеленом фартуке и враждебно уставился на Валентина.
— Джорджи, Джорджи, мой малыш, выходит, ты меня не забыл!
— Папу! Папу!
Крошечные ручки гладили отцовское лицо.
— Мадам, вы желаете впустить этого джентльмена? — спросил мужчина в зеленом фартуке.
Появилась Селина. Светлые волосы заколоты на затылке, кошачьи глаза смотрели неприветливо.
— Разумеется, нет.
— Значит, так, — сказал Валентин, глядя ей в глаза. — Я заехал на пятнадцать минут. У меня есть право увидеть сына и поговорить с тобой. А если этот человек мне помешает, я ему хребет сломаю.
— Ну давайте, попробуйте, — сказал слуга. — Слыхали, что мадам сказала?
Он шагнул вперед.
— Подожди, — сказала Селина. Она знала, на что способен Валентин в приступе гнева. Джессоп, впусти мистера Уорлеггана. Пусть останется, но только на пятнадцать минут. Если я позвоню в колокольчик, будь добр, войди и выкинь его вон. А пока сходи к Гейлсам и попроси Берта Гейлса прийти тебе на помощь.
Просияв, Джессоп удалился. В гостиной Валентин огляделся, посмотрел на зеленую ситцевую мебель, на зарисовки на военную тему, висящие по стенам. Джорджи держал его за руку, пытаясь выдернуть другую из хватки Генриетты.
Валентин присел и немного поболтал с малышом. Затем поднял взгляд и сказал:
— Мальчик добился больших успехов. Он хорошо говорит для своих лет. Ты сама его учила?
— Папу! Папу! Папу!
— Очень прошу, говори, что хотел, и убирайся.
Валентин сел и скрестил ноги. Джорджи обиженно посмотрел на Генриетту и уткнулся головой в отцовские колени. Валентин погладил темные вьющиеся волосы сына.
— Селина, зачем ты вернулась в Корнуолл?
— Я так решила.
— При поддержке моего отца?
Селина не ответила.
— Зачем тогда жить в такой лачуге? Если можно остановиться в доме, который когда-то был твоим и по сравнению с этим выглядит дворцом?
— Я с удовольствием так и поступлю, если ты оттуда уедешь.
Воцарилась тишина.
— Генри, вас не затруднит оставить нас на несколько минут? И возьми Джорджи с собой. Не годится, чтобы ребенок присутствовал при ссоре родителей. Я в детстве пережил много такого и поклялся, что мой сын с этим не столкнется.
Генриетта зыркнула на него и посмотрела на Селину.
— Хорошо, хорошо, ступай, — сказала Селина. — Я не боюсь оставаться наедине с этим... с этим человеком. Я позвоню, если понадобишься.
Когда Генриетта взяла Джорджи на руки, он расплакался. Наконец, супруги остались одни.
— Так-то лучше, — сказал Валентин, — а теперь рассказывай, о чем вы там договорились с моим отцом?
Она уставилась на его длинные ноги, сосредоточив взгляд на кривой ноге, словно сам вид этого легкого уродства мог укрепить ее и помочь отвергнуть все его предложения.
— Твой отец предложил мне этот дом и ежемесячное пособие, при условии, что я больше не имею с тобой ничего общего.
— Щедрая сумма?
— Достаточная, чтобы жить дальше. Не такая щедрая, как то состояние, которое я принесла тебе после замужества, а ты растратил.
Он пожал плечами.
— Это наша общая ошибка. Но не все потеряно. Я прибыльно продал шахту, сохранив при этом часть доходов. И ясное дело, я обожаю малыша Джорджи, а он — меня.
— К несчастью.
— Ты не имеешь исключительного права опеки над моим сыном. Если я подам иск, одновременно предложив тебе и сыну дом и семейную жизнь, суд будет на моей стороне.
— Хороша семейная жизнь! Когда в дом то и дело шляются всякие пьяницы и шлюхи! Где бесится дикая обезьяна! Твой отец направит все свой влияние против тебя. Человек с его репутацией — против человека с твоей репутацией! И непременно предложит взять на себя воспитание маленького Джорджи...
— Ах вот как. Мне следовало догадаться о его планах. Он постепенно получит опеку над моим сыном и попытается воспитать его по своему банкирскому образу и подобию. Плавильщик Джордж и маленький Плавильщик Джорджи! Селина, в самом деле! Мне не верится, что ты не видишь насквозь его лицемерные ухищрения!
— Разумеется, вижу! — крикнула она, и нежное лицо исказила гримаса. — И я приветствую их! По сравнению с твоей распутной жизнью! Жизнью во лжи и обмане! Ты хочешь, чтобы он вырос таким, как ты? Какой пример для подражания! Какое будущее для ребенка!
Часы пробили четыре. Время поджимало.
— Мне следовало давно тебе рассказать кое о чем. Не знаю, возможно, до тебя доходили слухи. Разве ты не понимаешь, почему Джордж так меня ненавидит?
— Прекрасно понимаю.
— Но ты не знаешь всего. Многие годы в глубине души он подозревал, что я не его сын.
Селина достала платок и промокнула разгоряченное лицо.
— Ты давно намекал, еще до нашей женитьбы. Ну и что с того?
— Для него это важно.
— Ну конечно, важно. И для тебя, если ты в это веришь. Но все равно, ты изменил мне с добрым десятком женщин, а когда последняя отказалась быть брошенной, ты убил ее или подговорил кого-то ее убить. Превратил наш дом в бордель и игровой притон.
Валентин медленно сел, положив руки на колени, и пристально посмотрел на нее.
— Мои приятели не опускаются до убийства. Они приходят и уходят по моему приглашению, чтобы оживить жизнь, которую я нахожу все более скучной. Сейчас я живу один, с Дэвидом Лейком и обезьяной для компании. Если ты считаешь, что я убиваю женщин, с которыми занимаюсь любовью, то я могу и тебя убить, верно? Ты понимаешь, в какой опасности находишься?
— Тебя никогда больше не пустят в этот дом!
Вдруг задребезжала дверная ручка. Селина подошла к двери и открыла ее. Маленький Джорджи прошмыгнул внутрь.
— Папу! Папу! Папу!
Валентин сгреб малыша в охапку и внимательно на него посмотрел.
— Какой отличный парень! Я так и вижу, что он вырастет полной копией своего деда!