— В Вест-Индии Филип убил мужчину.
— Ага, это он так говорит. Не верьте. Он посторонний и чужак. Почему вы подозреваете меня, ведь я живу здесь всю жизнь?
Прошло еще три минуты.
— Позвольте рассказать вам о Джереми, — продолжил Пол. — Это он организовал ограбление того дилижанса из Примута в Труро. Неудивительно, что он сделал карьеру в армии. А вы знали, что я переоделся женщиной? Даже тогда мне было противно надевать их одежду. И все случилось из-за женщины. Он с ума сходил по Кьюби Тревэнион. Все из-за женщины... Однако, когда нам все сошло с рук, он не нашел деньгам иного применения, кроме как купить армейский чин. Стивен купил судоходное предприятие и женился на Клоуэнс. Я же получше потратил свои деньги, поддержал отцовское транспортное предприятие и купил себе шлюх... — он поднял голову и прислушался.
— Это Моисей просится внутрь.
— Моисей?
— Наш кот.
— Терпеть их не могу. Если я впущу его, то перережу глотку.
У Демельзы все внутри похолодело. Ее затошнило.
— Но даже кошки лучше женщин, — заметил Пол. — Женщины — гнусные создания.
— Шлюхи — возможно.
— Что?
— Некоторые шлюхи наверняка отвратительны.
— Тех, которые были у меня, я убил бы с легкостью, это да. Вспорол бы им брюхо. Но у меня не оказалось подходящего ножа. Я как-то пытался ножницами, но не получилось. — Пол вытащил из-под плаща длинный тонкий нож и положил на стол. — Вот это куда лучше.
Демельза взглянула на нож, в горле у нее встал комок.
— Пол, ты рассказывал о том, что ненавидишь. А теперь расскажи о том, что любишь.
— Что я люблю? А, вам ведь хочется узнать. Признайтесь. Так вот, скоро узнаете. Что я люблю, так это заставлять женщин визжать, а потом затыкать им рты. Уверяю вас, это захватывающее зрелище. Ваше лицо переменится, когда я сделаю с вами то, что хочу. Сначала оно исказится от боли, но когда вы откроете рот, чтобы закричать во второй раз, дыхание сорвется, а вскоре лицо посереет и превратится в старушечье, волосы обвиснут. А когда я вас вскрою, величайший момент закончится.
— Пол...
— Тихо. — Пол взглянул на часы. — Когда вернется отец Джереми?
— В восемь.
— Вы же говорили в восемь тридцать. Похоже, вы пытаетесь меня заболтать. — Он нахмурился и пригладил гладкие черные волосы. — Что ж, я не против поговорить. Я не хотел убивать отца Джереми, но его так поразит сотворенное с матерью Джереми, что я застану его врасплох...
Фейерверк был в самом разгаре. Поначалу отказываясь присоединиться к празднику, теперь Бен наслаждался вечером. Эсси стояла рядом, когда он запускал ракету, подпрыгивала и вскрикивала, когда ракета со свистом уносилась из флакона. Росс подошел к ним с ящиком римских свечей.
— Все хорошо, Эсси?
— Чудесно, спасибо, сэр.
— Бен, прибереги их, будь добр. Пора сходить за женой, иначе она все пропустит.
— Она нездорова? — спросила Эсси.
— Только голова болит. — Росс вручил ящик Бену и собрался уходить. Тут он заметил новоприбывшего, который только что появился в отбрасываемом костром кругу. Валентин. В одиночестве. Росс решил переговорить с ним и сменил направление. Он заприметил Бетси-Марию Мартин.
— Бетси.
— Да, сэр?
— Спустись, пожалуйста, и приведи хозяйку. Она наверняка уже готова.
— Э-э-э... да, сэр.
Горничная собралась идти. Росс заметил разочарование у нее на лице. Такой фейерверк она никогда не видела, и скорее всего, больше не увидит. Не перенесет, если пропустит его.
— Бетси.
— Да, сэр?
— Не надо. Я сам приведу леди Полдарк.
Он лишь перебросится парой слов с Валентином и потом пойдет.
Мигрень Демельзы вернулась.
— Вы хотели, чтобы я говорил, — продолжил Пол. — Что ж, для этого я и пришел — поговорить.
— Я... я спрашивала, что тебе в жизни... нравилось по-настоящему.
— Нравилось? Нравилось? Вы спрашиваете, что мне нравилось? Как мне может что-то нравиться, когда я ничего не чувствую! Все, что происходит вокруг, я вижу как будто через завесу. Если я этим ножом сорву с вас одежду — если раздену догола мать Джереми! — то все равно ничего не почувствую, ни похоти, ни смущения, ни волнения. Но когда я перережу вам горло, когда кровь заструится на ковер, вот тогда будет взрыв чувств! Вы и не представляете, Демельза. Это всепоглощающий восторг. Вы ведь знаете, что такое оргазм? Так вот, я испытываю оргазм.
Он улыбнулся.
— Это... наподобие зависимости. Это подчиняет тебя. Впервые, когда это случилось (когда я убил ножницами), я испытал шок, меня трясло. Я скорее испугался, поразился... я сделал это, потому что она пыталась меня ограбить, пока я спал. Это случилось в одном доме в Плимутском доке. Но позже я вспоминал и думал об этом с каким-то удовольствием, которое никогда не испытывал. И стал считать всех женщин шлюхами. В конце концов, если понадобится, я снова это сделаю. Я спрашивал себя — смогу ли? И тогда я сделал. Еще раз. И еще раз.
— Я твой друг и соседка.
— Нет, вы мать Джереми. Но еще красивы, а потому вас нужно убить. Уничтожить. Все женщины созданы быть шлюхами, разве нет? Их обнаженные фигуры олицетворяют заразу. Мои сестры, жена, мать. Если нельзя стереть их с лица земли, тогда какой прок было рождаться на свет?
Четверть девятого.
— Пол, зачем ты рассказываешь мне об этом? От убийцы невозможно скрыться, как ты утверждаешь... Так почему бы тебе просто не уйти и не забыть об этом разговоре? Если я расскажу кому-нибудь, ты можешь все отрицать. Никто нас не слышал, никто не подтвердит... Но если уйдешь, я обещаю никому не рассказывать, о чем ты поведал... А если честно, то я тебе не верю. Это слишком... чересчур неправдоподобно. И не забывай, ты сказал, что это Филип Придо.
Демельза сморозила глупость.
— Ох, но это же правда. Все, что я сказал, чистая правда. Вы сами это выясните через пару минут...
— Но зачем ты рассказал мне...
— Потому что глупо, когда жизненные достижения хранятся в тайне. Хочу, чтобы обо мне узнали. Надоело притворяться, что это кто-то другой...
— Но ты пытался... вначале ты хотел обвинить Филипа Придо... Почему же, если хотел прославиться?
— Хотел проверить одну мысль. Но понял, что вы не поверили. Понял, что не сбегу. И я испытываю настоящее удовольствие, когда объясняю жертве, что именно с ней случится и почему мне приятно причинять боль. Потому что только боль реальна. А все остальное — ненастоящее, утомительное и не стоящее переживаний. Вы скажете, что я причиняю боль, а сам от нее не страдаю. Но это ничем не хуже. Неотъемлемая составляющая переживаний, которым я верю и которыми наслаждаюсь...
Он замолк и прислушался к слабому царапанью.
— Это кот?
— Он стоит сейчас не перед парадной дверью... за дверью этой комнаты. Ты оставил парадную дверь открытой?
Пол взял нож.
— Только пикните, и я быстро вас успокою.
Он подошел к двери и поднял защелку. Моисей пулей метнулся в комнату. Пол пырнул его ножом, но зверь с кошачьим инстинктом самосохранения в последний момент увернулся и взвыл, добежав до камина.
В коридоре было темно. Единственный свет в гостиной исходил от камина и свечи, которую держала Демельза, а потом неловко поставила на стол.
С ножом наготове Пол пинком распахнул дверь и выглянул. Парадная дверь приоткрыта. У лестиницы стояла фигура в плаще. Сверкнул нож, и Пол шагнул в коридор. И тут на него набросился тот человек.
Находясь на грани обморока, Демельза вцепилась в стол, чтобы не упасть.
Шум в темном коридоре стоял неимоверный. Падала мебель, грохотала стойка для одежды, рвались шторы, двое мужчин кричали друг на друга между кряхтеньем и хрипами, схватившись. Демельза понимала, что нельзя стоять сложа руки, надо хотя бы поднять свечу и поднести к двери. Но силы ее покинули, а если она уронит свечу, то тьма станет кромешной.
И все же кто-то боролся с Полом. Рисковал жизнью. Если Пол убьет его, то потом вернется, чтобы прикончить и ее. Но этот человек не похож на Росса или кого-то знакомого.