– А Талова тут причём? – стало доходить до меня.
– А Талова твоя у него ординатором была. Когда Берзина из Кырска выставили, его здешний главврач приютил, они в институте вместе учились, кирюхи. Он сюда сбежал, а Талова за ним следом. Декабристка. – Юрка замолк. Так вот оно в чём дело, – стала складываться у меня картинка.
– А дети у них есть? – спросил я.
– Какие дети… ты о чём!.. И так на ниточке всё подвешено.
Я молча пережевывал толстый бутерброд. Пэ-пэ-жэ, говоришь. Ни Лёшка, ни Юрка не знали: я родился у такой же декабристки, поехавшей из Ленинграда, от освещённого асфальтированного Невского и премьер в БДТ за своим непутёвым инженером Дёминым на край света, в казахскую промёрзлую степь. Там я и родился, с прочерком вместо папы в свидетельстве. Чтоб отдать меня в школу на отцовской фамилии, знакомый отца, нотариус, подделал копию свидетельства о рождении. И лишь когда мне стукнуло четырнадцать, отец развёлся с «бумажной» женой, женился на матери и официально меня… усыновил. Мне выдали новое свидетельство. Там отец уже присутствовал, но на второй странице разворота стоял жирный штамп «повторное», который понимающие люди замечали ещё до того, как собирались прочитать в свидетельстве мою фамилию.
– Тебе сигарет оставить? – заботливо поинтересовался Лёшка.
– Вам на дежурстве нужнее. Схожу, если что. Или, вон, Толяна сгоняю.
– Ладно, Михалыч, не скучай. Давай петушка…
Я закрыл за мужиками дверь, скинул штаны с майкой и с размаху плюхнулся в койку.
– А зиппер флай-флай-флай, герла мне «ай-ай-ай»!15 – долетел с лестницы удаляющийся мелодичный Лёшкин баритон.
Пэ-пэ-жэ. Натала-Тала – пэ-пэ-жэ. Женщина, за полногтя которой жизни не жалко – пэ-пэ-жэ?!
Глава 3
…Тала, опёршись о подоконник, стояла у открытого окна. Не в халате, почему-то в синем ситцевом платье. Я лежал, не смея пошевелиться. Повернулась. Какая ты ослепительная! Сделала три шага – раз, два, три – от окна к кровати, присела на краешек, обвила меня. Твёрдые коричневые соски обожгли мне кожу даже через ситец. В ноги вступила судорога.
– На-та-а-а-ла-а-а…
Прикоснулась губами к моим, я почему-то размежил веки: прямо в меня бьют бездонные прожектора. Но не зелёные, – чёрные.
– Проснулся? Просну-у-у-улса-а-а… – мелодично пропела Конфета, кончиком языка жаля мою шею. Меня ударил крупный озноб. Я снова закрыл глаза.
– Ты голову-то свою – отпусти. Она тебе сейчас без надобности, – по-дружески присоветовал Джинни.
– Я мигом, – прошептала Конфета. Щёлкнули два оборота дверного замка, зашелестели по линолеуму лёгкие девчоночьи ступни. Между её сосками и моей кожей не стало ситца. Не открывая глаз, я подхватил её, лёгкую, беззащитную перед моим натиском, податливую, и рывком перевернул на спину…
…По белому в мелких трещинках потолку паслись солнечные зайчики. Её острое шоколадное плечо утыкалось прямо в мои губы.
– Если бы ты была эскимо, я бы укусил.
– Да кусай, не жалко. Отравишься! – она резко оттолкнулась; села, прислонившись спиной к стене, острыми ножницами забросив стройные щиколотки мне на грудь.
– Конфета, как тебя зовут?
– Так же как и тебя.
– Э-э-э… это как?
– Микаэла. Тот, кто ляжет между нами, может загадывать желание. Обязательно сбудется!
– Так я и пустил тут кого-то! Сам буду загадывать! – с напускной строгостью огрызнулся я. – Конфета, а ты откуда такая?
– Какая?
– Шоколадная!
– Мать говорит, отец был из Занзибара…
– If you need a little rest, I advise you for the best, take a plane and be my guest, Zanzibar, Zanzibar, Zanzibar, is not far…16 – красоткой Сандрой из «Арабесок» заголосил Джинни; мне исполнение определённо понравилось.
– …они с матерью вместе в Москве в «лумумбарии»17 учились.
– А потом что?
– А потом – шапито. Папаня растворился, мать со мной в животе обратно в Иваново. Так что вместо папы у меня одна фотка, материны сопливые воспоминания и прочерк.
– В свидетельстве?
– Какой догадливый…
Она соскочила с кровати.
– Бо-о-о-же, ну кака-а-ая фигура!.. – зацокал язычком Джинн. Я же был на нуле, и его восторги не произвели на меня впечатления. – Ибо всякий зверь после соития печален… – вздохнул он.
– Ты есть хочешь? – Конфета уже влезла в трусики и, вихляясь, натягивала через голову приталенный сарафан.
– Есть – нет. Жрать – да.
– Мужчина! Тогда пошли.
16
Если хочешь немного расслабиться, даю тебе лучший совет: бери билет на самолёт и будь моим гостем. Занзибар, Занзибар, Занзибар недалеко (песня «Zanzibar» группы Arabesque).
17
Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Шуточное название «лумумбарий» возникло из-за того, что напротив «старого» главного корпуса университета расположен колумбарий Донского кладбища.