– Не, – мотнул головой Лось, – не забыл.
– Тогда я за водой, – Саня взял ведро и вышел.
– Зачем банка? – спросил Лёха.
– А ты не понял? – улыбнулся Лось. – Сейчас поймёшь.
Драбкин вернулся с полным ведром:
– Приступим.
Саня аккуратно залил в банку чуть больше половины чистой воды. Лось открыл спиртовую бутыль.
– Лёха, – кивнул Драбкин в сторону спиртовой бутыли, – лей, только очень-очень медленно. Тонюсенькой струйкой. А я буду мешать. Миха, сходи, поищи кирпич.
«Зачем?» – подумал я. Но пошёл. Нашёл и принес. Когда мутноватая свежая смесь дошла до краёв, Драбкин, аккуратно подцепив за ободок, поставил банку на дно наполненного водой ведра. Не отпуская банку левой, протянул ко мне правую:
– Кирпич давай.
Я отдал кирпич, Саня положил его на горло банки.
– Спирт легче воды, банка выталкивается. Сама смесь после разведения горячая, реакция образования гидратов резко экзотермическая. А так у нас за счёт груза кирпича получается устойчивый холодильник, и банку наверх не выпихнет.
– Закон Архимеда! – догадался я.
– Именно! – рассмеялся довольный Драбкин. – Теперь надо за десять минут пару-тройку раз слить из ведра тёплую, доливая наш импровизированный холодильник студёной колодезной водой, и продукт готов.
– Ты шаман! – с уважением сказал я, похлопывая его по плечу.
Картошка в предусмотрительно привезённом Лосем котле сварилась быстро. Мы взрезали несколько банок тушёнки, предварительно немного нагрев их в углях, и быстро выпили по первой. Тут же налили по следующей.
– Ну, за «лося́»! – провозгласил Юрка, и приступил к процессу:
Хочешь – верь, хочешь – не верь,
Где-то рядом бродит зверь.
Не в лесу живёт дремучем,
В русском языке могучем.
Этот зверь зовётся «лось» —
Издавна так повелось.
Пусть с тобою будет «лось»,
Чтобы елось и спалось,
За троих чтобы пилось,
Чтоб хотелось и моглось,
Чтобы счастье не кончалось,
О хорошем чтоб мечталось,
Чтобы дело удавалось,
Чтобы всё всегда сбывалось.
Здесь мой тост закончился́,
Выпьем дружно за лося́!
После четвёртой мне захотелось облегчиться. Я вышел через отсутствующую дверь, спрыгнул с крыльца и сделал несколько шагов туда, где некогда был сад, а теперь стояли, моля небо о пощаде, остовы сгинувших в пожаре деревьев. На обратном пути в моём поле зрения возникли бродящие под избушкой куры. Разбуженный спиртом первобытный охотник вылез из подсознания, прицелился и прыгнул. Квохчущая топорщащаяся белыми перьями тушка билась под руками. Я поднялся и коротким движением свернул добыче шею. Она ещё пару раз дёрнулась и затихла. Из отсутствующей калитки за моей охотой наблюдал морщинистый хромой грязный с головы до ног мужик.
– Вы… таво… птицу мою… башку ей… ну… свернули. – Я приблизился к аборигену, бросил куру оземь и заорал: – Прости, мужик! Прости! Пойдём, выпьем! – подхватив одной рукой добычу, а второй мужика, двинулся в избу.
Короткое время спустя мужик по имени Гаврила расцвёл, порозовел и подобрел. После пятой – ему, как опоздавшему, наливали без пауз – Гаврила вертикализировался, схватил добытую мной курицу:
– Я… я домой… две минуты!.. бабе скажу, ощипала чтоб и супчику нам сварила!..
Суп очень пригодился утром. А пока гулянка набирала гусеничный ход. Поняв, что мне хватит, я скрытно выполз на улицу и сел на крыльцо. Через пару минут рядом со мной опустился Драбкин.
– Что, Мих, всё?
– По крайней мере, на сейчас, Саш.
Гаврила в хате орал-надрывался:
– Да я вам… да курей… да скок хо́чите!.. На-а-ливай!
– Чего задумчивый такой? – тихо спросил Саша Драбкин. Мои красавицы молча захлопали длинными пушистыми ресницами. Всё равно отвечать за всё должен был я.
– Не пойму, что я тут делаю.
– Вот ты о чём, – вздохнул Драбкин. – Серьёзно.
– А скажи, Сань! Что дальше?
– Понимаю тебя…
– Ты же десять лет как закончил. Мне ещё два года учиться. Значит, ты на двенадцать лет старше. На целую жизнь! Значит, знаешь, – что там?!
– За поворотом? – состроил Драбкин грустную Ришаровскую улыбку. – А ты точно хочешь, чтобы я сказал? Не испугаешься?
– Хочу, Сань! Очень хочу. И выпить хочу.
– Сейчас всё организую – и выпить, и рассказать. – Драбкин встал и исчез в пьяной избе. Вернулся с двумя до половины налитыми стаканами, отдал один мне; сел опять рядом. – Так вот. Дальше всё зависит от того, что у тебя есть.