– Да ну!
– Ага. Внизу в машине ждал.
– Долго?
– Что – «долго»? – масляно прищурилась хитрая котовья морда.
– Ждать долго пришлось?
– Я добрый. Оставил ему времени на пару сигарет… Быстро курить вредно, фактор риска по язве желудка.
К противоположной платформе причалила встречная электричка. Постояла, хрумкая компрессорами, застегнула двери и отвалила, открыв взору Таньку Лисенко. Справа и слева от неё красовалось по чемодану.
– Тань, а, Тань! – заорал я, – у тебя чего там в чемоданах?
– Учебники по политэкономии социализма! – отбила пас красавица Танька. И тут же, чуть тише: – Помог бы, Дёмин, балбес.
Поглядев налево-направо, я спрыгнул на пути и несколькими секундами спустя был уже рядом с Танькой.
– Здоров, Танёк! Ну, правда, зачем тебе два чемодана?
– Родители еды нагрузили.
– Запасливая ты…
– А то!
Пока мы с Лисёнком и увесистыми чемоданами плелись в противоположный конец платформы, поднимались на эстакаду, спускались с неё и снова возвращались в начало перрона, к нашей платформе пришвартовалась свежая электричка. Из неё вывалило человек семь, так же как и мы нагруженных чемоданами, авоськами и рюкзаками. Лёшка помахал. «Мешочники», ухватив поклажу, нестройно потянулись по платформе к нему. Я рассмеялся.
– Чего ржёшь? – поинтересовалась Танька.
– Да посмотри на него! Вылитый Колосс Родосский!
– Похоже, все в сборе. Табор уходит в небо! – Юрастый пожал протянутую мной руку. – Наша электричка когда?
– Лёшка знает, – произнёс я, многозначительно вздымая палец к небу. – Он тут местный.
– Через… – Лёхус близоруко вскинул к лицу запястье с новыми «полётовскими» часами – через двенадцать минут, если не врут.
– А ехать сколько? – спросила хрупкая Бабочкина.
– Час двадцать до пересадки. Потом ещё где-то полтора. И автобусом полчаса.
– Херасе… – пробурчал под нос Юрастый.
– Это ж когда мы приедем? – заволновалась Бабочкина. – Ещё поселиться надо. А вдруг все уйдут…
– Лен, не паникуй раньше времени! – Маша Сапожникова достала из сумки тетрадку и что-то в ней внимательно изучала. – Вот, у меня все телефоны: и общий больничный, и главного врача, и общажный. Вчера же сказали в деканате: все предупреждены, будут ждать, на улице не окажемся.
– Ну ладно, Машунь… – Ленка с благодарностью взглянула на подругу. – Ты меня всегда успокаиваешь.
– И ты меня, – Маша взяла Бабочкину под руку.
– Короче! – прорезался командный голос Лёшки. – Сейчас подойдет наш дилижанс. Вещей до и больше, стоянка с гулькин хрен. Применяем разделение труда: Дёмин и я на подаче, Юрастый держит двери, если вдруг что. Азат и Мамед – на приёме чемоданов. Понятно?
– А мы? – в унисон спросили Грязнова с Лисенко.
– А девчонки быстро самыми первыми заходят в вагон и забивают самые лучшие места, пока мы тут грузимся! Лэдиз фёст!6 – рассмеялся я. Лёшка солидно кивнул.
* * *
Из Машкиного магнитофона тихонько пиликала «Маргерита»7. Я прислушался, не понял и с немым вопросом взглянул на Машу, сидевшую через проход.
– Чего, Миш? – спросила она.
– Машунь, а кто это?
– «Массара».
– Что, и они тоже? Думал, только Бони-Эм8…
– Так всё наоборот! Это же массаровская песня, а «Бони» её только перепели.
– Спасибо, Машунь, не знал…
Юрка с Лёшкой играли в очко. Я поначалу примкнул к ним на две партии. Оба раза сдул – картёжник из меня ещё тот, – а теперь просто сидел как мебель, глядя попеременно то на «дипломат» на Юркиных коленях, где разворачивалась очередная баталия, то сквозь запылённое, с неотмываемыми ржавыми пятнами, оконное стекло. Было жарко. Не так давно оборвавшийся дождь, нет чтоб высохнуть, завис над полями белёсым кисельным маревом – от одного его вида между лопатками заструился пот.
– Батя вчера «зáпор»9 девятьсот шестьдесят восьмой из магазина пригнал! – довольно вещал Юрастый.
– Поздравляю! – привстал я с места, протянув руку. – Цвет какой?
– А цвет там всегда один, – куркулём хитро прищурился Юрастый, – бери что дают, или нахуй иди, вот такой и цвет!
– А всё же?! – упорствовал я.
– Белый.
– Долго в очереди стояли? – спросил Лёшка.
– Два года без одного месяца.
– И почём? – поинтересовался я.
– Три семьсот пятьдесят сама машина. А ещё секретки на колёса, чехлы, линолеум на пол, канистру пустую надо, приёмник. Короче, почти три девятьсот.
– А гараж есть? – продолжал облизываться я. Авто было моей несбыточной мечтой. Права мне дали ещё в конце десятого класса – школа была с автоделом, – а водить нечего. И не предвидится.
7
«Маргерита (Фелисидад)» – популярная дискотечная песня, хит конца 70-х – начала 80-х годов.