— Как тебя зовут? — счел нужным вмешаться офицер, видя смущение крестьянина.
Фра Сульпицио укоризненно взглянул на него.
— Брат мой! — воскликнул он.
— Заткнись! — рявкнул офицер. — Этот человек обвиняет тебя в воровстве.
— В воровстве? — вздохнул Фра Сульпицио и сделал паузу. — Грешно гневаться на столь дурацкое обвинение — оно просто смехотворно. Зачем мне красть, когда благодаря покровительству святого Франциска все мои скромные нужды удовлетворяются, стоит мне только попросить об этом? Какая для меня польза в мирских приобретениях? Но что же я украл у него?
— Тридцать флоринов [29], золотую цепь и серебряное распятие из комнаты, где ты отдыхал, — ответил крестьянин, хотя вопрос был намеренно обращен не к нему.
Белларион вспомнил, как Фра Сульпицио пытался в одиночку улизнуть из крестьянской усадьбы и как испуганно оглядывался назад по дороге к Касале. Вероятно, подумал он, стражники у ворот сообщили крестьянину о монахе и его юном спутнике, въехавших в город на мулах, затем он разыскал погонщика, а об остальном нетрудно было догадаться — так же, как и о том, что пять дукатов и письмо находятся где-то в бездонных карманах этого мошенника. Белларион больше не сомневался на сей счет и укорял сейчас себя лишь за то, что не поверил своим чувствам и позволил предвзятым суждениям возобладать над очевидными фактами.
— Значит, меня подозревают не только в воровстве, но и в воздаянии злом за добро, в оскорблении гостеприимства, — отвечал тем временем монах. — Это очень серьезное обвинение, и к тому же весьма опрометчиво выдвинутое.
Среди столпившихся вокруг зевак пробежал сдержанный ропот — люди низшего сословия, особенно те из них, кто не в ладах с властью, всегда готовы воспротивиться тем, кто ее представляет.
Монах широко раскинул руки.
— Не вынуждайте меня нарушать обеты смирения недостойной перебранкой. Я буду молчать. Обыщите меня, синьор, и попытайтесь найти вещи, которые я якобы стащил у этого несчастного.
— Разве можно обвинять священника в воровстве! — раздался чей-то негодующий возглас, вновь встреченный одобрительным гулом. Эта реплика, однако, только развеселила офицера.
— Священника? — усмехнулся он. — А ты не забыл, когда в последний раз служил мессу?
Этот простой вопрос, казалось, поставил Фра Сульпицио в тупик. Но офицер не дал ему времени опомниться.
— Как твое имя? — спросил он.
— Мое имя? — на лбу у минорита выступили капельки пота; он торопливо достал из кармана кусок пергамента и сунул его под нос стражнику. — Смотри, и пусть же написанное пером рассеет все жалкие сомнения.
Офицер заглянул в текст, а затем вновь поднял глаза на монаха.
— Как я буду читать вверх ногами?
Слегка дрожащими руками тот поспешил исправить ошибку, и Белларион, краем глаза заметив печать аббата, сразу узнал свое письмо.
Офицер громко рассмеялся, довольный своей хитростью, — предлог, что документ перевернут вверх ногами, испокон веков служил проверкой знания грамоты, — с помощью которой ему удалось раскусить мнимого францисканца.
— Ты не поп, — язвительно проговорил он, — и у меня сразу возникли подозрения, кто ты на самом деле. Даже украденная тобой ряса не скроет твое изрытое оспой лицо и шрам на шее. Тебя зовут Лорендзаччо из Трино, друг мой, и по тебе давно плачет веревка.
После его слов в таверне воцарилась мертвая тишина — вероятно, все, за исключением Беллариона, озабоченного сейчас судьбой своего письма больше, чем всем остальным, слышали об известном бандите, наводившем ужас на Монферрато и Савойю [30].
— Это мой пергамент! — вскричал юноша. — Его украли у меня сегодня утром.
Взоры всех присутствующих обратились на него. Офицер вновь рассмеялся, и его смех совсем не понравился Беллариону — уж больно тот был склонен к веселью в неурочное время.
— А вот и Павел, отрекающийся от Петра [31]. Будьте уверены, сообщник всегда оказывается жертвой главаря, когда того хватают. Это старый трюк, мой юный петушок, и он не пройдет в Касале.
— Молодой человек, вы можете пожалеть о сказанном вами, — собрав все свое достоинство, ответил Белларион. — Мое имя упомянуто в пергаменте, и аббат монастыря Всемилостивой Божьей Матери в Чильяно может подтвердить это.
— Зачем беспокоить мессера аббата, — усмехнулся офицер. — После того как тебя разок-другой вздернут на дыбе, ты сам выблюешь всю правду, мой мальчик.