— Привет, — наконец, нерешительно произнесла я, делая маленький шаг вперед и продолжая наблюдать за ним.
— Какое из слов во фразе «мне надо побыть одному» тебе было непонятно, а, Кэт? — по-прежнему не открывая глаз, произнес он хриплым, чуть заплетающимся голосом.
Я вспыхнула, но промолчала. Затем, принюхавшись, констатировала:
— Ты пьян.
— И что?
Действительно, и что? Сидеть в полночь в одиночестве напротив своей бывшей школы, нализавшись в стельку — что может быть естественнее?
Длинные ресницы на красивом лице затрепетали и чуть приподнялись, блеснула узкая полоска глаз.
— Как ты нашла меня?
— Женская интуиция, — буркнула я в ответ, уже начиная жалеть, что приехала. — Я присяду?
Он повел рукой в приглашающем жесте и снова закрыл глаза. Я осторожно опустилась на скамью слева от него и, слегка задев его плечо своим, откинулась назад и устремила взгляд вверх. Ночь выдалась теплой и довольно ясной. Над головой мерцали загадочно-далекие звезды — но не как дома, в России, а какие-то другие. Непонятно почему я вспомнила о доме, и теперь меня с головой захватило тоскливо-щемящее чувство тоски… по дому или по матери? Я не могла ответить на этот вопрос. Но сейчас, в чужой, незнакомой стране, сидя рядом с этим до невероятности красивым итальянцем, с которым нас связывали черт знает какие отношения, я как никогда в жизни почувствовала себя одинокой.
— Знаешь, сегодня, когда… когда объявили результат, я впервые серьезно задумался о том, что, может быть я зря все это затеял, — неожиданно снова заговорил он, бесцеремонно вырвав меня из размышлений.
Я с усилием оторвалась от созерцания звездного неба и перевела взгляд на него. Его голова все еще лежала на спинке скамейки, а глаза смотрели прямо перед собой.
— Что — это?
Он слегка повернул голову в мою сторону и широко обвел рукой ворота перед входом в лицей.
— Вот это. Бросил школу, я имею в виду. — Он снова откинулся на спинку скамейки, сделал еще одну затяжку, и опять замолчал. Я сидела, не двигаясь, ожидая продолжения.
— Я всегда был у учителей занозой в заднице. Серьезно. Наверное, я поучаствовал во всем запрещенном дерьме, которое только можно вообразить. Мне словно чего-то не хватало, только вот я не понимал, чего, и восполнял этот пробел как мог. А потом я познакомился с Вик и Томасом…и я почувствовал себя так, словно до этого я спал, а теперь — проснулся. У меня как будто открылись глаза. Я понял, что музыка — вот чего мне не хватало, вот что мне необходимо. Мы начали играть вместе, и я буквально растворился во всем этом. Хотя не все, конечно, было так идеально первое время. Я тот еще косяк. Ты знаешь, что один раз они выперли меня? Из группы, я имею в виду? — искоса глянул он на меня. Я отрицательно покачала головой — откуда бы? Он кивнул, и продолжил:
— Я много выпендривался, да еще и пытался ставить свои условия. Ну, они и не выдержали. Тот месяц, что я болтался без дела, без группы, конкретно изменил меня. Я понял, что не могу без музыки. И, наступив на горло собственной гордости, пошел проситься назад.
— И они тебя приняли.
— Как видишь. Потом мы нашли Итана. А потом поняли, что школа нам не даст ничего — ничего из того, что мы хотим получить от этой жизни. И мы бросили школу. И…я никогда, ни разу с тех пор об этом не жалел. До сегодняшнего дня.
— А что поменялось сегодня?
Он сердито повернулся ко мне.
— А ты не понимаешь? Все, к чему я шел, к чему стремился — все развалилось…a farsi fottere! [42]
— Перестань драматизировать, господи, вы ведь заняли второе место, это ведь почти победа…
— Вот именно — почти! — зло перебил меня он сквозь зубы, непроизвольно сжав кулаки. На его скулах заиграли желваки. Я еще никогда не видела его настолько взбешенным. — Знаешь, что такое второе, cazzo [43], место, а, Кэт? Я тебе скажу! Это — расписка в собственной никчемности! Это — доказательство того, что ты недостаточно хорош! Хуже второго места нет ничего, понятно тебе? Ничего! Я бросил все, все, что у меня было — я с родителями разругался, я из дома ушел — и ради чего это все, скажи мне? Ради второго места?!
Он задохнулся от негодования, а я… Я, воспользовавшись моментом, рванулась к нему, боясь передумать и, обхватив его лицо дрожащими ладонями, быстро — быстро зашептала:
— Слушай меня, Дами…- он попытался сказать что — то, но я не дала ему такой возможности:
— Нет, слушай! Слушай! У тебя еще все впереди, малыш, понимаешь? Твое время скоро придет — и очень скоро… И ты станешь знаменитым на весь мир, я знаю это! Я знаю…
Я ещё продолжала бормотать что — то в таком же духе, легнонько гладя его по слегка колючим от щетины щекам, когда заметила, что он как — то странно смотрит на меня. Не как всегда. По-другому. И в его глазах больше нет злости. В море тёмного шоколада плещется… Досада? Разочарование напополам с хрупкой надеждой? И, — вот уж неожиданность, — что — то похожее на нежность…
Всего этого хватило, чтобы я молча потянулась к нему. Когда между нашими лицами осталось пара сантиметров, он дернулся, как от удара, и хрипло прошептал:
— Подожди, я не… Кэт… Мне надо тебе кое — что сказать.
— Что, прямо сейчас? — выдохнула я, настойчиво приближая свое лицо к его. Его близость сводила меня с ума.
— Потом никак нельзя?
— Нельзя.
Он обхватил ладонями мои запястья и с силой отвел их в сторону. Затем с трудом сглотнул и выдавил:
— Я… У меня есть девушка.
Всего четыре слова — и словно удар в солнечное сплетение. Резкий, неожиданный, выбивающий остатки воздуха из груди.
Я медленно отстранилась от него, не веря своим ушам.
— Ты серьёзно? — наконец, чужим голосом спросила я.
Он молча кивнул. Тёмные глаза напряжённо всматривались в моё лицо.
Я отодвинулась ещё дальше, все ещё продолжая смотреть на него широко открытыми глазами. У меня в голове не укладывалось то, что я только что услышала.
У него есть девушка… Есть девушка… Девушка …
Он открыл было рот, но я тут же выставила вперёд ладонь правой руки, как бы защищаясь.
— Нет. Просто… Молчи.
Он выполнил мою просьбу. Между нами повисла тишина, такая вязкая и плотная, что хоть топором руби.
Я обхватила себя руками, чувствуя, как меня начинает бить мелкая дрожь.
— Ты… Все это время… Ты же сам всегда первый приходил и.. и.. зачем?! — почти выкрикнула я.
— Честно? Не знаю.
С моих губ неожиданно для меня самой сорвался истерический смешок.
— Ты не знаешь? Не знаешь?! Здорово. Отлично. Просто класс.
— Не язви. Тебе не идёт.
Я уставилась на него злым взглядом, перебирая в уме все слова, которыми хотела его наградить. Он же, помолчав пару секунд, продолжил:
— Я правду сказал. Когда мы впервые встретились, там, в том переулке, я был зол и хотел курить. Я вообще не хотел с тобой разговаривать, хотел просто попросить сигарету и все. И…не знаю, зачем я потом пришёл к тебе, в этот чёртов бар!
— Дай угадаю — тебе ПРОСТО захотелось? — ядовито поинтересовалась я, чувствуя, как в глазах закипают злые слезы.
— ДА! — заорал он в ответ. — Да, мать твою, мне просто захотелось! Захотелось отвлечься от всего, поговорить с кем — то вне этого чертова проекта, с кем — то, не связанного с музыкой, с моим прошлым, с людьми, которых я знаю! И прости, если я дал тебе повод…
— ДА, ты дал мне этот ебаный повод! Каждый раз, каждую встречу ты вёл себя так, как будто… Как будто…