— Как будто что?! Ну что? В двадцать пять лет пора бы уже поумнеть и не воображать себе всякую хрень…
— Да пошёл ты, Дамиано! — заорала я с такой злостью, что он даже слегка отшатнулся назад. — У тебя просто не хватает смелости признаться, что я нравлюсь тебе! И поэтому ты трусливо прикрываешься своей девушкой, о которой раньше и не вспоминал! Говоришь, я все себе придумала, да? Пусть так. Но сейчас послушай меня внимательно, мой милый. Может, я и наивная, но за мои двадцать пять лет жизни знаешь, что я хорошо поняла? Парни, которым срать на девушку, не зовут ее прогуляться с завидной регулярностью, потому что им «просто захотелось»! Они не тратят на нее почти все свое свободное время и не приходят к ее дому и…
Я не успела договорить. Он порывисто наклонился ко мне, обхватил ладонью затылок и впился в мои губы требовательным поцелуем.
Наверное, ударь он меня — и то я не удивилась бы сильнее. Но этот поцелуй… Я забыла, как дышать. Весь мир бешено закрутился, завертелся вокруг, сливаясь в одно маслянистое чёрное пятно. Остались только его губы — неожиданно мягкие, прохладные, с лёгкой сигаретной горчинкой и привкусом виски. И этот долбаный запах его одеколона, который окутал меня плотным одеялом — и я поплыла. Наверное, стой я на ногах — я бы упала. Но, к счастью, под нами была эта несчастная скамейка, которая удерживала меня в относительно стабильном сидячем положении. Да ещё и мои пальцы, судорожно вцепившиеся в его плечи.
Он целовал меня жадно, не размениваясь на сантименты. В моем ошалевшем от впечатлений мозгу мелькнула мысль, что так людей, которым просто «дали повод», не целуют.
Одной рукой он продождал крепко сжимать мой мой затылок, а другая в это время тяжело поползла вниз по спине, и, наконец, сомкнулась на ягодицах. Долбаное тело предательски подалось навстречу, выгибаясь в совершенно блядской позе. Я рвано выдохнула ему в губы, почти не соображая, что делаю. В ответ он глухо застонал и прижал меня к себе ещё сильнее. И тут коленом я почувствовала, что этот спонтанный поцелуй того и гляди перерастет в абсолютно бесстыдный трах прямо тут, на этой, мать её, скамейке, у школы!
Последняя мысль окончательно отрезвила меня. Я уперлась ладонями ему в грудь и с силой оттолкнула от себя. От неожиданности он чуть не упал. Мы уставились друг на друга, тяжело дыша. Я — совершенно растерянная, он — с дико горящими глазами, на дне которых плескалось ничем не прикрытое желание, от которого меня бросило в дрожь.
— Ты… Ты ненормальный? — наконец, выдавила я из себя. — Какого хрена это было?
Он, кажется, уже успел прийти в себя, потому что огонь, горящий в его глазах, слегка поутих, и лицо приняло уже знакомое мне насмешливое выражение.
— Ты ведь этого ждала, разве нет?
С секунду я переваривала то, что он сказал. Затем, как во сне, я увидела, как поднимается моя рука. Звонкий звук пощёчины прозвучал в ночи как выстрел. Он в изумлении уставился на меня, прижав ладонь к уже начавшей наливаться краской щеке.
— Va’ al diavolo, tesoro mio. Chiaro?[44]
Не дожидаясь ответа, я встала и, гордо подняв голову, стараясь не разреветься, двинулась прочь. Пройдя несколько шагов, я обернулась. Он все ещё сидел на скамейке, прижимая ладонь к щеке и молча глядя на меня.
— Знаешь, возможно, ты и прав и тебе действительно не стоило бросать школу. Может, она и не дала бы тебе того, что даёт музыка, но, вполне возможно, она смогла бы тебя научить быть мужчиной, а не эгоистичным мудаком. Хотя… Вряд ли. Это либо есть, либо этого нет.
Высказавшись, я отвернулась и ушла, оставив его одного. И, убедившись, что он не пошёл за мной, я наконец дала волю слезам.
[40] Добрый вечер, синьорина, куда едем? (итал.)
[41] Добрый вечер. В лицей имени Джона Кеннеди (итал.)
[42] ко всем чертям (итал.)
[43] блять (итал.)
[44] Иди к черту, милый. Всё понятно? (итал.)
Комментарий к 7
Спасибо всем, кто все ещё с нами - с Дамиано, Кэт и мной🖤
Мудборд этой части: https://postimg.cc/HJLY9Gct
Плюс при прочтении поставьте Cloves - Don’t Forget About Me.
========== 8 ==========
Комментарий к 8
Divenire - Ludovico Einaudi
Недавно я была на концерте “Неоклассики”. Они играли композиции Людовико Эйнауди. И этот трек один из них. Когда я услышала его вживую…я сразу прочувствовала эту главу и как именно я ее напишу. Слушайте во время прочтения.
Я улетела через две недели. И все эти две недели меня меня не покидало ощущение нереальности происходящего.
За три месяца Италия так прочно вошла в мою жизнь, что покинуть ее казалось чем-то странным и неправильным.
«Конечно, ты не хочешь уезжать, ведь ОН останется здесь», — шептал мне внутренний голос. И каждый раз, услышав этот вкрадчивый шепот, я безжалостно затыкала его, стараясь не думать и не вспоминать.
Я должна забыть его — забыть эти проклятые глаза цвета растопленного шоколада, этот невероятно красивый профиль, этот твердый подбородок, эти длинные волосы и эту чертову смесь цитруса и сигаретного дыма, которая теперь чудится мне повсюду. Я должна перестать, выходя из бара, искать его глазами каждый долбаный вечер. И я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне о нем…
Я даже удалила профиль в инстаграме. Вот тогда-то я порадовалась, что мы не обенялись номерами телефонов. Лучше сразу обрубить все концы, пока я окончательно не потерялась в нем.
Пусть он останется красивым напоминанием об Италии… Все равно он был слишком хорош, чтобы оказаться правдой.
В мой последний вечер в баре то один, то другой работник подходил ко мне и как-то смущенно и неловко желал мне счастливого пути. Я с удивлением поняла, что буду скучать и по этому месту тоже. Наверное, даже больше, чем по чему-либо еще. «Il tuo drink» прочно вошел в мою жизнь со всей его суетой, дурацкими шутками, которыми мы перекидывались с коллегами во время работы, звяканьем посуды и шумными клиентами. Да, я определенно буду скучать.
Лу решила попрощаться со мной, когда основной поток коллег схлынул.
— Ну что, все-таки уезжаешь?
В ответ я сморгнула вот-вот готовые пролиться слезы и заставила себя улыбнуться.
— Да… Я и так тут засиделась. Пора домой.
— Поедешь в Россию?
— Да. Давно хотела навестить мать. А потом, может быть, съезжу еще куда-нибудь, соберу мысли в кучу…
Она не дала мне договорить — подавшись вперед, крепко обняла меня и прижала к себе.
— Buona fortuna, bambina! Mi mancherai…[45]
Я обняла ее в ответ и, чувствуя ровное биение ее сердца, прошептала:
— Anch’io… Grazie, per tutto, Lu. Sei un’amica fantastica…Non ti dimenticherò mai[46].
Я мягко отстранилась. Она одобрительно посмотрела на меня:
— Brava, piccola. Apprezzerebbe…[47]
Я издала странный звук, нечто среднее между смехом и всхлипом.
-No… Avevi ragione, Lu. Nel suo cuore c’è solo spazio per la musica[48].
Она ничего не ответила, только молча сжала мою ладонь. Но я поняла ее и без слов.
В день отъезда он не встретил меня у дома, заливаясь слезами раскаяния, как в дурацкой мелодраме, но… Садясь в такси, обвешенная сумками, я все-таки быстро окинула взглядом двор и, конечно же, никого там не увидела. И вопреки здравому смыслу, меня затопила волна разочарования и обиды. Хотя чего я ждала? Он ведь ясно выразился в тот вечер — так в чем смысл?
— Signorina? Andiamo — si o no?
Я решительно захлопнула дверь такси и, откинувшись на спинку заднего сиденья, закрыла глаза.
В России я пробыла несколько месяцев, изнывая от скуки. Сонная атмосфера родного города наводила тоску. Мне не хватало Европы, не хватало деловитости ее жителей, красоты широких улиц. Да и с матерью мне явно нечего было делать. Она совсем отвыкла от меня и не понимала, как со мной нужно общаться.