Пока Бен говорил, перепрыгивая с одной темы на другую, он внимательно все вокруг рассматривал. Ни один дюйм комнаты не избежал его тщательного осмотра. До этого Чарли верил, что такая привычка к наблюдению определена интересом художника к объемным формам и к плоскостям, но теперь он не сомневался, что это означает чрезмерный интерес к Беллилии и ко всему, что ее окружает. Несмотря на свою растущую неприязнь к Бену, Чарли признавал, что его жизненная энергия, подтянутость, правильные, мужественные черты лица — те качества, которые привлекают женщин.
Все это сердило Чарли. Он с неприязнью смотрел на Бена, который уселся в его кресло, свободно растянулся в нем и стал играть ножом для разрезания бумаги дедушки Чарли.
— Что ты устроил моей жене? Что сделало ее такой несчастной? — потребовал ответа Чарли.
Вопросы ошарашили Бена. Он поймал взгляд Чарли, и выражение его лица сразу же изменилось, но спокойные глаза скрывали его чувства, и он ответил:
— Я ничего не устраивал твоей жене.
— Не лги мне. Я должен знать, в чем дело и что между вами происходит. Ты что-то сделал или что-то сказал, и это привело мою жену на грань нервного срыва. Что это было? Если ты ее оскорбил… — Голос Чарли прервался. Несмотря на намерение сохранять выдержку, он дал волю своим страстям. Лицо его стало красным как свекла, кровь пульсировала в висках, и он все время сжимал и разжимал кулаки.
Бен снова откинулся на спинку кресла. Он старался создать впечатление собранности и спокойствия, но в то же время внимательно наблюдал за Чарли, готовясь в случае чего к защите.
— Беллилия тебе сказала, что я оскорбил ее?
— Я верю слову моей жены, Чейни, больше, чем твоему. Я знаю, Беллилия честна передо мной, поэтому тебе нет никакого смысла выкручиваться. Что в тот день произошло между вами?
Бен не дал немедленного ответа. Чарли в его молчании почувствовал иронию и решил, что тот тянет время, чтобы сфабриковать какую-нибудь ложную версию, которая утешит и обманет мужа. Чем дольше Чарли ждал, тем сильнее в нем разгоралась решимость добиться немедленного и прямого ответа.
— Что твоя жена сказала обо мне?
Наглость вопроса ошеломила Чарли. Какое право имеет Бен Чейни требовать от него объяснений? От оскорбленного, униженного мужа? Но его собственная позиция была не такая уж прочная, и он не мог считать, что справедливость полностью на его стороне: ведь он не нашел в себе силы узнать у Беллилии всю правду. Неведение делало Чарли беззащитным, и он стал прикрываться угрозами:
— Черт побери, ты не имеешь права задавать мне вопросы. Говори правду, или… я вышибу ее из тебя.
Бен поднял вверх брови.
— Я не могу защищаться, пока не услышу обвинения. Скажи мне, о чем идет речь, и я дам правдивый, честный ответ.
Чарли предпочел бы вступить в бой, а не идти на компромисс, только вот оставалось неизвестным, за что сражаться. Беллилия никогда не признавалась в неверности, и Чарли не обнаружил ничего компрометирующего в ее отношениях с Беном. Наоборот, она испытывала перед ним страх.
— Почему моя жена тебя боится? Скажи честно, — бросил вызов Чарли.
— Она меня боится? Я этого не знал. Последний раз, когда я встречался с ней, она была очень доброжелательна. — Голос Бена звучал умиротворяюще, но глаза блестели. Как он ни старался выглядеть спокойным и собранным, у него это не слишком получалось.
— Что произошло в тот день? Что заставило ее попытаться убежать в разгар бури?
Бен подскочил:
— Она пыталась убежать?! Когда?
Теперь Бен стал проявлять нетерпеливое любопытство, а Чарли, вооруженный знанием фактов, получил власть мучителя.
— Не молчи. — Бен не скрывал своего нетерпения. — Ты сказал, что она убежала в разгар снегопада? После того, как мы с доктором Мейерсом были здесь накануне?
— Она говорит, что ты настроен против нее и принесешь ей несчастье. Как это понять?
Бен вновь уселся в кресло. Какое-то время он, казалось, был погружен в раздумья. Снова взяв в руки нож для бумаги, он принялся его вертеть. Наконец, не глядя в лицо Чарли, произнес:
— К черту все это! Я должен кое-что рассказать.
— Значит, тебе есть в чем признаться?
— Присядь.
Чарли не хотел садиться. Он не мог себе позволить тратить время на беседы. Он присел на край кушетки и стал стучать пальцами по деревянному подлокотнику.
Бен прекратил играть ножом.
— Это длинная история. Начну с того, что расскажу о Баррете.
— Кто, черт возьми, этот Баррет?
— Кин Баррет — человек из Сент-Пола. Ты, вероятно, помнишь, что я в тот день упоминал его имя. — Бен изучал лицо Чарли, желая увидеть, какое впечатление произвели на него эти слова.
— Упоминал его имя? Наверное, я в тот момент тебя не слушал. А какое отношение он имеет к моей жене?
— Кин Баррет должен был приехать в тот вечер, когда вы пришли ко мне на ужин, но на всем Среднем Западе разыгрался шторм, и его поезд задержался. Он прибудет сюда, как только расчистят дороги.
Наступило молчание. Это было не спокойное молчание, необходимое для передышки в приятной беседе двух друзей, а тяжелое молчание мрачного предчувствия.
— Какое отношение этот Баррет имеет ко мне? — с раздражением спросил Чарли.
— У Кина Баррета был брат, Билл. Они владели… Кин Баррет и до сих пор владеет… парой аптек — одна в Миннеаполисе, другая в Сент-Поле. Все у них шло хорошо — толковые бизнесмены, к тому же хорошие фармацевты. Ввели в продажу газированную воду и создали рекламные витрины в своих аптеках. В Твин-Ситиз дела у них шли лучше всех. Кин руководил коммерцией, а Билл — фармацевтикой. До последнего дня своей жизни он любил работать с рецептами.
— Послушай, я ведь не этим интересуюсь, — заворчал Чарли. — Я задал тебе вопрос и…
— Очень скоро ты все узнаешь, — перебил его Бен и продолжил рассказ: — У Кина была милая кругленькая жена и трое детей. Он все время уговаривал брата жениться. Миссис Кин Баррет любила устраивать маленькие вечеринки, приглашала на них прелестных девушек и устраивала так, чтобы Билл провожал их домой. Наконец она решила, что нашла ему наилучший, призовой вариант, девушку, чей отец работал на фондовой бирже в Миннеаполисе.
Чарли громко вздохнул, надеясь отвлечь Бена от подробностей, чтобы тот поскорее закончил свою историю. Но Бен поднял руку, призывая Чарли к терпению.
— Два года тому назад у Билла было воспаление легких, и он для полного излечения поехал в Хот-Спрингс. И вот однажды его брат получает телеграмму, в которой Билл сообщает, что встретил одну леди, она ему понравилась, и он готов на ней жениться. А через неделю приходит вторая телеграмма с сообщением, что Билл везет домой свою молодую жену. Миссис Кин была разочарована, но Кин сказал ей, что жизнь брата — его личное дело и ей придется забыть о фондовой бирже и готовиться к встрече со своей молодой невесткой. Все семейство пришло к поезду, чтобы приветствовать новую родственницу. — Бен снова начал играть с ножиком. — Я рассказываю чертовски длинную историю. Но ты должен знать все подробности и детали.
— Ради Бога, почему?
— Скоро ты сам поймешь. Новая жена оказалась просто сладким пряником. Через неделю миссис Кин призналась, что она нравится ей больше, чем дочка мистера с фондовой биржи, и, потеряв эту дочку, они только выиграли. Все полюбили Морин… Такое было у нее имя… Морин Ганнингхем. В клубе любителей виста она имела огромный успех, и все леди приглашали ее на ланч. Билл Баррет никогда не был так счастлив и каждый день рассказывал брату, какая у него замечательная жена. Она была прекрасной женой — веселой, преданной, и к тому же прекрасно готовила. Они сняли квартиру в полностью обставленном доме, но Морин не все там понравилось, и она постоянно покупала новые кастрюли, тарелки и все такое. Иногда Билл работал по ночам в аптеке Миннеаполиса. Морин часто приходила туда, чтобы составить ему компанию, и садилась рядом с ним в комнате, где лекарства изготовлялись по рецептам. По дороге домой они останавливались в каком-нибудь кафе на бульваре или в подвальной пивнушке и выпивали по кружке пива. Билл очень любил пиво.