— Браслет не держится на моей руке, он слишком большой.
— Ты этого не говорила, когда я его покупал. Примерила и сказала, что он очень красивый.
— Тебе он нравился, и ты хотел, чтобы я его носила.
— Тогда я не могу понять, почему ты так упрямо держишься за свое дешевое кольцо, хотя сама сказала, что не будешь его носить.
Беллилия вздохнула.
— Хорошо, дорогая, — смягчил тон Чарли. — Конечно, если хочешь сохранить это кольцо, я не буду настаивать, чтобы ты его отдавала. Но раз ты сказала, что никогда его больше не наденешь… — Чарли замолчал в ожидании ответа.
Она сидела, как раскаивающийся в своих поступках ребенок, — с опущенной головой и сложенными руками.
— Разве что сохранишь в качестве сувенира, напоминающего тебе, что вышла замуж за деспота, — с горечью произнес он.
Беллилия разгладила складки на бархатной юбке и, подтянув ее вверх, посмотрела на бронзовые каблучки.
— Мы не можем подарить Эбби это кольцо, потому что у меня его уже нет.
— Что?!
— Я его отдала. Тебе же не нравилось, когда я его надевала. Ты считал его вульгарным.
— Почему же ты сразу мне этого не сказала, прежде чем я потерял самообладание и накричал на тебя?
— Не успела. Ты не дал мне вымолвить слова.
Она смотрела на него таким невинным взглядом, что Чарли не выдержал и расхохотался:
— Какое же ты непредсказуемое создание, моя крошка Белли. А я-то еще спорил с тобой как дурак. Приношу свои глубокие извинения.
— Чарли, дорогой, я тебя огорчила, правда? Ты простишь меня, да?
— Забудь все это, — произнес он искренне.
— Так мы подарим Эбби браслет?
— Как пожелаешь.
— Вот посмотри. — Беллилия надела браслет и показала, как он скользит вверх и вниз по руке. — Видишь? Он в самом деле большой для меня. А теперь, дорогой, нам надо спуститься к гостям. Может показаться странным, что нас так долго нет. Я заверну браслет в бумагу и незаметно положу его под елку.
По ее улыбке Чарли понял, что она довольна. Он поцеловал ее и вышел из комнаты, а Беллилия красиво упаковала подарок и перевязала его красной лентой так, чтобы было похоже на другие ее подарки гостям. Потом она подошла к туалетному столику, открыла шкатулку, где лежало кольцо с черной жемчужиной, вынула его и переложила в другую, бархатную коробочку, в которой до того находилось ее новое гранатовое кольцо. После чего она спустилась в холл и спрятала коробочку на верхней полке буфета, задвинув подальше, чтобы никто ее там не заметил.
Тихо, на цыпочках поднявшись снова в спальню, она взяла подарок для Эбби, расправила красный бантик и поспешила вниз по лестнице, громко стуча высокими каблучками.
Вечеринка закончилась. Из гостей остались только Эбби, Эллен и Бен Чейни. Эбби ушла в туалетную комнату для церемонии снятия перьев и увела с собой Эллен. Бен опустился перед камином на колено и начал ворошить горящие угли. Рядом стояла Беллилия, держа в руках корзину со скомканной оберточной бумагой и подобранными с пола тесемками. Они молча наблюдали, как вспыхивали брошенные в камин остатки красивых праздничных картинок, как огонь пожирал серебристые и позолоченные ленточки.
Когда все это сгорело и в комнате был снова наведен порядок, Беллилия извинилась перед мужчинами и поспешила на кухню. Бен сел в кресло напротив Чарли и взял со столика последний номер Литерари дайджест. «Ведет себя так, будто живет здесь», — с досадой подумал Чарли, но постарался отбросить эту мысль и взял новый номер Атлантик мансли.
В туалетной комнате Эллен стояла за ширмой, прикрывающей мраморную раковину, и мыла руки. Приведя себя в порядок, она вышла из-за ширмы и направилась к двери.
— Останься, мне надо с тобой поговорить, — скомандовала Эбби. Ей наконец удалось разобраться со своей шляпой, и теперь, как она выразилась, ее волосы представляли собой идеально свитое гнездо летучей мыши. — У меня есть к тебе один вопрос. Кто такой этот Чейни?
— Художник. Он снял на зиму дом судьи Беннета.
— Летний дом на зиму? Там, в лесу? Зачем?
— Откуда мне знать.
Эбби наклонила вперед голову, и ее густые волосы упали на лицо, как темная занавеска. Из-под занавески раздался полный любопытства голос:
— Что за художник?
— Он пишет красками.
— Естественно, красками. А что он пишет?
— Картины.
Эбби откинула занавеску из своих волос и скрутила их в узел над гнездом.
— Перестань меня дразнить! Я спрашиваю, какие картины?
По контрасту с богатыми модуляциями голоса Эбби голос Эллен звучал очень монотонно:
— Не знаю.
— Кстати, тебе не мешает немного подкрасить щеки. Все теперь это делают. А он холостяк?
— Я никогда не слышала, чтобы он был женат.
— Вот, попробуй мою. — Эбби кивнула в сторону своей золотой косметички. — Это самая новая сухая пудра, ее не сравнить с вульгарной краской. Он джентльмен?
— Ты похожа на героинь романов миссис Хэмфри Уорд,[2] — холодно заметила Эллен.
— Прекрати. Не пытайся строить из себя знатока литературы. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не шофер и не полицейский. — Эбби наконец уложила свои волосы и вроде бы осталась довольной, а после долгого и внимательного разглядывания себя в зеркале сказала: — Он для меня загадка. Хотя вообще-то меня не волнуют загадочные мужчины. Но, по-моему, он нравится Беллилии. Как ты считаешь?
— Никак не считаю. — Эллен сухим тоном пыталась выразить свое индифферентное отношение.
Эбби наградила ее долгим взглядом:
— А знаешь, ты не выглядела бы такой унылой и неприметной, если бы надела что-нибудь поярче. Ничто не вызывает такого отвращения, как шелковая блузка в клеточку с длинными рукавами. Сразу видно — старая дева.
Бледное лицо Эллен покраснело. Ей нравилось считать себя со вкусом одетой, и она с удовольствием носила свои костюмы и блузки с длинными рукавами.
Эбби вытащила из косметички круглую коробочку.
— Возьми, попудрись, — приказала она.
— Я буду себя ужасно чувствовать.
Эбби открыла пудреницу, набрала пуховкой порошок карминного цвета и протянула Эллен:
— Хотя бы перед одним мужчиной попробуй выглядеть более интересной.
— Я не из той породы коварных хищниц, которых ты прославляешь.
— Тебе бы лучше жилось, если бы ты была из той породы, — безжалостно настаивала на своем Эбби. Другого способа убедить Эллен просто не было. — Дай мне по крайней мере переделать твою прическу. Никто уже такую не носит.
— А я ношу, и более того, — Эллен приняла вызов, откинув голову назад, — ничто в мире не заставит меня носить на голове «летучую мышь». Считаю это пошлым и отвратительным.
— Значит, все светские модницы пошлые и отвратительные.
— Беллилия не носит «мышей» и тем не менее выглядит обворожительно.
— Беллилия обладает собственным стилем, поэтому может себе позволить быть непохожей на других. Кроме того, она крашеная блондинка, то есть вполне соответствует современной моде.
— Я этому не верю.
— Очень искусно сделано. Только меня не обманешь. Вещи подобного рода я чувствую нутром.
— Но Беллилии не нужно краситься. Она ведь во всем такая естественная. И почему ты нападаешь на нее, Эбби?
— А почему ты ее защищаешь, Нелли?
— Пожалуйста, не называй меня Нелли.
— А почему нет? Мы всегда так тебя называли.
— Мне больше не нравятся ни прозвища, ни клички.