— У нас полно яблок в кладовке.
— Сколько можно тебе говорить, Мэри, что я не делаю сок из красных яблок. Закажи зеленые.
— Слушаю, мэм. — У Мэри явно испортилось настроение.
Чарли все еще оставался в комнате и слушал, как Беллилия и Мэри обсуждают, что еще надо заказывать. Что плохого может случиться в доме, где столько эмоций вызывает цвет яблок и сравнительные достоинства моркови, кабачков и кольраби? Пусть Баррет приезжает! Разве есть более веское доказательство никчемности его обвинений, чем расточительный гастрономический заказ Беллилии? «Десять фунтов сахара, Мэри, два фунта масла, шесть банок томатного соуса, пять фунтов спагетти — самые тонкие, не забудь, а не эти толстые макароны, — пять фунтов местного сыра, связку лука, два десятка яиц…» Хорошая хозяйка никогда не сделает такой щедрый заказ, если не уверена, что доживет в этом доме до послезавтра.
На полуслове Беллилия опять закашляла. Приступ был настолько сильный, что ее затрясло, и в полном изнеможении она откинулась на подушки.
— Сегодня ты не встанешь с постели, — твердо сказал Чарли. — И обещай мне пить лекарство и по возможности сдерживать кашель.
— Да, конечно, Чарли. Сделаю все, что скажешь.
Зазвонил телефон. Мэри выскочила из спальни. Чарли старался не слушать, но не мог не слышать, как она рассказывала свои новости о помолвке.
— До чего же она счастлива! — воскликнула Беллилия, улыбаясь характерной улыбкой женщины, узнавшей о чьей-то свадьбе или помолвке. — Мы должны сделать ей хороший подарок.
— Это была Ханна, — сообщила Мэри, влетев обратно в спальню. — Им наконец подключили телефон. У них почти кончились припасы, и они бы просто умерли с голоду, если бы Килли не прислали им немного хлеба, яиц и ветчины. Дорога к ним все еще заблокирована, и они не могут заказать продукты. Но Ханна придумала, как это сделать. Монтаджино пришлет их заказ сюда вместе с нашим, а сыновья Килли придут с санками и заберут продукты. Ханна спросила меня, не будете ли вы возражать, а я сказала, что нет.
— Конечно, — согласилась Беллилия.
— Монтаджино пришлет фургон утром: Ханне нужны продукты к обеду. К ним ведь приедет гость.
Беллилия закашлялась.
— Это тот джентльмен, что не смог приехать на прошлой неделе. Он приезжает сегодня.
— Это невозможно, Мэри, — заметил Чарли. — Их дорога заблокирована, и никто к ним приехать не сможет.
— Мистер Чейни спустится на снегоходах, чтобы встретить джентльмена на станции Уилтон, — стала объяснять Мэри. — И захватит с собой пару снегоходов. Они так договорились по телефону с этим джентльменом. Он позвонил мистеру Чейни из Нью-Йорка по междугородному, как сказала мне Ханна.
Чарли опустил концы своей котиковой ушанки, завязал их на подбородке и посмотрел на обои, на мебель, на серебряный туалетный прибор Беллилии, на все, кроме своей жены.
А Мэри продолжала, задыхаясь от возбуждения:
— Поэтому Ханна так стремится получить продукты вовремя. Приготовить-то можно быстро: не такое уж это трудное дело, но мистер Чейни говорит, что дойти от станции на снегоходах не займет у них больше пятнадцати минут, и он хочет, чтобы они сразу же сели обедать. Монтаджино уже выслал их заказ вместе с нашим, и мальчики Килли вот-вот явятся сюда…
Если бы Мэри дали дополнительное время, она повторила бы все это пять, а то и шесть раз. Но Беллилия прервала ее:
— Теперь тебе лучше заняться хозяйством.
— Слушаюсь, мэм.
Чарли поспешил выйти из спальни. Он не хотел оставаться наедине с Беллилией и говорить с ней о госте Бена Чейни. Достав из сарая лопату, он отправился расчищать дорожку. Свежий воздух подействовал на него тонизирующе. Он почувствовал себя таким же свободным, как заключенный, вышедший на волю после долгих лет, проведенных в камере. Небо было высокой ярко-голубой аркой, солнце источало тепло, а покрывшийся ледяной коркой снег звучно хрустел под ногами.
Чарли не был настолько глуп, чтобы поверить, будто яркое солнце может покончить со всеми его бедами, но зато снова почувствовал силу в теле, ясность в голове и покой в душе. Он попытался рассмотреть свою проблему объективно, словно кто-то сказал: «Послушай, Чарли, мой друг в беде. Видишь ли, он недавно женился, безумно любит свою жену, а теперь вот не знает, что делать…»
«А что за проблема?» — естественно, спросит он.
«Мой друг узнал, что его жена… преступница».
Само слово его не шокировало. Преступницей могла быть мелкая воровка или женщина, доставляющая неприятности соседям.
«А какое преступление она совершила?»
«Убийство».
Убийство. Это придавало другой смысл бедам его друга. Но даже убийство имеет некоторые оправдания. Самозащита, например.
«А кого она убила?»
«Своего мужа». Но это была не полная правда. «Если откровенно, то не только одного. Четверых, а может, пятерых».
Объективно в это нельзя было поверить. Такого никогда не могло произойти с другом друга Чарли Хорста. Ему придется спросить, почему жена убила четверых или даже пятерых мужей.
«Из-за денег. Чтобы получить страховку. Жизнь всех ее мужей была застрахована».
Вот она, истинная правда, такая жестокая, что может быть только одно-единственное решение проблемы. Никаких аргументов вроде: «Но мой друг любит свою жену, и она любит его. Она не хочет его смерти и ждет от него ребенка…»
Он решил прекратить размышления — лучше вложить свою энергию в тяжелый труд. Каждый раз, поднимая лопату и напрягая мышцы, он смотрел вокруг и видел белые холмы, черные как уголь деревья, их багровые тени на снегу и свой дом, такой крепкий и пропорциональный, такой американский, надежно стоящий на правильном месте, так красиво обшитый досками и так радующий глаз чистыми зелеными ставнями. С каждой лопатой поднятого и отброшенного снега он чувствовал себя не только лучше, но и моложе, будто вместе со снегом отбрасывал и свои теперешние проблемы. События последних дней стали казаться менее реальными, а его жена — такой же хорошей, такой же обычной женщиной, как любая соседка.
Черный блестящий фургон Монтаджино на высоких желтых колесах остановился на шоссе. Из него выскочил парень, вытащил три большие корзины и по одной внес их в дом с черного хода. Это был красивый итальянец, у которого на смуглом лице ярко сияли румянцем щеки. И хотя Мэри была уже невестой Хена Блэкмена, она без всякого смущения прекратила свою работу, чтобы поболтать с ним. А у него было много чего рассказать ей — и о клиентах фирмы, которые были отрезаны от мира снегопадом и только сейчас получили свои продукты, и о тех, кто до сих пор живет в изоляции и бог знает чем питается. Снегопад сделал его важным человеком, так как кое-кто из самых богатых жителей в округе мог бы умереть с голоду, если бы он сегодня утром не приехал к ним в своем желтоколесном фургоне.
Чарли работал еще целый час. Физические упражнения с лопатой разогрели его, и он почувствовал, что совершенно взмок под тяжелым макинтошем. Когда Мэри открыла окно на втором этаже, он приказал ей закрыть его, чтобы в спальне не возник сквозняк. И неожиданно на него навалилась усталость. Он стоял, опершись на ручку лопаты, как ленивый рабочий, и смотрел вокруг. Последнее время он мало занимался физическим трудом, и его мускулы ослабли. Энтузиазм умирал. Но он был сыном своей матери, поэтому, несмотря на усталость, очистил еще шесть футов. После чего решил все-таки передохнуть и закончить расчистку после обеда.
Снег прилип к его ногам кусочками кремового торта. Чарли не хотел ходить в мокрой обуви по дорогим коврам и отправился к черному ходу. Там, в прихожей, было темно, но он не стал зажигать свет. Сидя на треногой табуретке, он расстегивал сапоги. В углу, около двери, Чарли заметил три корзины, которые принес парень Монтаджино. Две корзины были пустыми, а одна полна продуктов. Значит, это заказ Бена Чейни.
Он услышал приглушенный кашель и посмотрел сквозь стекло кухонной двери. Беллилия стояла у стола, прикрыв рот рукой. Наклонившись, она что-то там делала с подозрительной осторожностью. Явно тайком. Чарли увидел, как она развернула какой-то пакет. Ее тело закрывало ту часть стола, на которую она выложила содержимое пакета, но он обратил внимание, что она аккуратно отложила оберточную бумагу в сторону вместе со свернутой бечевкой. После чего сунула правую руку в вырез платья на груди.