В окне появилась какая-то тень.
Чарли вскочил.
Тень прошла мимо окна и завернула за угол дома к входной двери. Это был Бен Чейни, который спустился с горы на снегоходах.
Раздался звонок в дверь.
— Как у вас дела? — спросил Бен и наклонился, упираясь в стену, чтобы отстегнуть снегоходы. На нем было обычное городское пальто с бархатным воротником, на голове котелок, на шее шерстяной шарф.
— А как у вас? — спросил Чарли.
— Удалось выжить. Трудно поверить, что мы всего в шестидесяти милях от Джеральд-сквер, правда? Я чувствую себя эскимосом. — Он поднял голову, изучая выражение лица Чарли. Ничего особенного не обнаружив, продолжал: — Поверь мне, если бы я был эскимосом, последний человек, кого я хотел бы принять в своем и́глу, была бы Ханна. Мне известны теперь семейные обстоятельства всех и каждого, вплоть до самого незначительного и неинтересного обитателя этой округи. Не пригласишь меня в дом?
— Входи.
Глаза Бена внимательно осматривали холл и лестницу наверх, но, прежде чем последовать за Чарли в его кабинет, он заглянул в гостиную.
— Я пробовал позвонить вам, но мой провод поврежден.
— Наш тоже.
— Проклятое невезение. Я не смог получить никакой вести от моего друга. Он где-то на пути ко мне. Человек из Сент-Пола. Ты знаешь, все железнодорожные пути блокированы.
— Возможно.
— В Нью-Йорк уж точно, но я не уверен, что он мог добраться так далеко. Не сомневаюсь, застрял где-нибудь в Итаке или Рочестере. — Бен стоял у радиатора и потирал руки.
— Тебе холодно? — спросил Чарли. — Не хочешь что-нибудь выпить?
— Неплохая мысль. Глоток сидра будет в самый раз. — Он последовал за Чарли в столовую, продолжая потирать руки. — А почему ты не восхищаешься моими снегоходами?
Чарли достал графин с сидром, поставил его на поднос вместе с одним стаканом и вернулся с гостем в свой кабинет.
— Я и не думал, что ты умеешь на них ходить.
— А я и не умел. Когда я уже совсем потерял надежду на спасателей и приготовился медленно умирать от скуки, появились сыновья Эйсы Килли на своих снегоходах и принесли пару для меня.
— Ты быстро научился.
— Сначала я спотыкался, но ребята дали мне несколько советов, и вот я здесь, без единой сломанной кости.
Бен искренне веселился и громко смеялся. Избавление от заточения в собственном доме и от компании Ханны явно подняло его дух.
— За твое здоровье, Хорст. А ты не пьешь?
— Не хочется, — буркнул Чарли. Он не имел никакого желания пить с Беном Чейни.
— Что ж, твое здоровье! — Бен одним глотком выпил свой сидр. — А как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — равнодушно ответил Чарли.
— А Беллилия?
— Не очень хорошо.
— Сожалею. А что с ней?
— Сильно простудилась. Лихорадка и высокая температура. Что-то похожее на грипп.
— Очень плохо. Доктора вызывали?
— А как он сюда доберется?
Бен засмеялся.
— Да-а, я все-таки городской человек, как видишь. Ну что ж, зато я получил теперь некоторый опыт сельской жизни. Хорошо, что нашел здесь тебя, Чарли.
Пока Бен говорил, перепрыгивая с одной темы на другую, он внимательно все вокруг рассматривал. Ни один дюйм комнаты не избежал его тщательного осмотра. До этого Чарли верил, что такая привычка к наблюдению определена интересом художника к объемным формам и к плоскостям, но теперь он не сомневался, что это означает чрезмерный интерес к Беллилии и ко всему, что ее окружает. Несмотря на свою растущую неприязнь к Бену, Чарли признавал, что его жизненная энергия, подтянутость, правильные, мужественные черты лица — те качества, которые привлекают женщин.
Все это сердило Чарли. Он с неприязнью смотрел на Бена, который уселся в его кресло, свободно растянулся в нем и стал играть ножом для разрезания бумаги дедушки Чарли.
— Что ты устроил моей жене? Что сделало ее такой несчастной? — потребовал ответа Чарли.
Вопросы ошарашили Бена. Он поймал взгляд Чарли, и выражение его лица сразу же изменилось, но спокойные глаза скрывали его чувства, и он ответил:
— Я ничего не устраивал твоей жене.
— Не лги мне. Я должен знать, в чем дело и что между вами происходит. Ты что-то сделал или что-то сказал, и это привело мою жену на грань нервного срыва. Что это было? Если ты ее оскорбил… — Голос Чарли прервался. Несмотря на намерение сохранять выдержку, он дал волю своим страстям. Лицо его стало красным как свекла, кровь пульсировала в висках, и он все время сжимал и разжимал кулаки.