Он нашел такое уединенное место. Его предложил один «близкий друг англичанин Леви», который имел небольшую виллу в Пюто, пригороде Парижа, в получасе езды на омнибусе от центра города. Это был уголок, о каком мечтал Беллини: место безлюдное, спокойное, ласкающее взор своей живописностью, так как вилла выходила фасадом на берег Сены, а с противоположной стороны из окон открывался вид на сельскую долину. Беллини, не теряя времени, принял приглашение Леви и в начале мая переехал в Пюто.
Самюэль Леви, несомненно, самый загадочный, самый непонятный и в результате самый осуждаемый человек из всех, с кем приходилось встречаться Беллини за свою короткую жизнь. Вокруг Леви и его жены вот уже более ста лет строятся всякие предположения, пригодные для детективного романа, но кем на самом деле был Леви, что он за человек и как вел себя по отношению к Беллини, никто не смог узнать точно, да и выяснить это теперь уже совершенно невозможно, но это была, на наш взгляд, не та темная личность, какую многие хотели видеть в нем.
Из немногочисленных слов, сказанных о нем Беллини, и некоторых скромных свидетельств можно сделать вывод, что Леви был молодым англичанином, неравнодушным к светской жизни, обладавшим некоторым состоянием и пользовавшимся вполне определенной репутацией в высшем парижском обществе, так как зарабатывал операциями на бирже.
Конечно, Беллини познакомился с ним в одной из гостиных столицы. Однако, чтобы стать его «близким другом», Леви должен был не только страстно любить музыку, но и обладать целым рядом достоинств, какие были присущи всем «близким» друзьям катанийского маэстро, а их отличали преданность, честность, верность и огромное терпение, которое помогало им мириться с переменчивыми настроениями Беллини. Только благодаря этим свойствам характера, видимо, отличавшим и Леви, Беллини решился по его совету поиграть на бирже и вручил ему все свое состояние — тридцать тысяч франков. Доверие, какое маэстро проявил к Леви, вряд ли он мог оказать кому-либо другому. И это доверие оставалось неизменным даже тогда, когда операция на бирже не удалась из-за падения курса акций, в которые были вложены деньги, и Беллини рисковал потерять сбережения полностью.
Достаточно, на наш взгляд, одной этой детали, исторически достоверной, чтобы убедиться, что Леви не был таким нечистоплотным человеком, который, по мнению некоторых биографов маэстро, мог воспользоваться неопытностью Беллини в финансовых делах на бирже. Что же до подозрений, высказываемых шепотом и живущих до сих пор, будто Леви и его жена подсыпали — не более, не менее! — яд Беллини и вызвали его преждевременную смерть, то подобную версию уже давно пора похоронить вместе с самыми нелепыми романтическими домыслами. У нас будет возможность убедиться, что ее пи в коем случае не следует принимать во внимание.
Итак, Беллини перебрался в Пюто, где супруги Леви выделили ему помещение на третьем этаже своей виллы. Это была светлая комната, окна которой выходили прямо в сад с видом на мост Нейли. Тут Беллини в мае 1834 года и работал над повой оперой. «Я хорошо устроен в доме моего английского друга, — сообщает маэстро Флоримо, — работаю, и никто меня не беспокоит, и надеюсь в лучшем виде завершить свою оперу».
Очевидно, споры с Пеполи были уже закопчены. Поэт, хоть и не разделял мыслей о том, каким образом поэзия должна служить опере, все же вынужден был уступить давлению музыканта — его ласковым уговорам, вздохам, вспышкам гнева и обиды. Для Беллини начался новый период в работе — он вынужден был трудиться за двоих (за себя и за поэта), если хотел получить стихи, которые устраивали бы его. «Пеполи старается, — признается музыкант, — но мне все равно стоит огромных усилий вести его вперед: ему не хватает опыта, а опыт — великая вещь». Тем временем Беллини начал сочинять музыку интродукции. Эта новость должна была весьма обрадовать Флоримо.
XXX
«СПУСТЯ ГОД ПОСЛЕ ПОИСТИНЕ БЕСПРОБУДНОГО СНА»