Беллини собирался отправить партитуру морским путем через агентство Фальконе, которое посылает пакеты в Марсель, а оттуда пароход за несколько дней доставит их в Неаполь. Но из Марселя суда уйдут не раньше 10 января, следовательно, партитура должна была прибыть по назначению к 15-му. Вынужденный считаться с этими обстоятельствами, Беллини решил закончить работу по переделке всей оперы к 10-му, чтобы отослать все целиком к 15-му, иными словами с опозданием на три дня прибудет первый акт, но на пять дней раньше второй. И Беллини не пожалел сил, чтобы осуществить задуманное.
«Тружусь, как вол, — писал он Флоримо 22 декабря, — чтобы все представить к 28-му». Он не смог закончить всю партитуру полностью, как рассчитывал, а только первый акт, и сразу же передал в агентство Фальконе для отправки в Марсель. И продолжил работу над вторым актом, дополнив его дуэтом двух басов (который едва наметил для парижской редакции), но в заметно переработанном варианте из опасения цензуры.
«Надеюсь, что все пройдет хорошо», — написал Беллини другу, но уже тогда он смутно предчувствовал какие-то неприятности от антрепризы Сан-Карло из-за расхождения с условленной датой прибытия партитуры. С его стороны было сделано все, что нужно. Более того, он выражал пожелание, чтобы антреприза сама нашла случайную оказию, обратилась бы к какому-нибудь надежному человеку, хотя бы, например, к самому неаполитанскому послу в Париже, с просьбой переслать партитуру. Тогда он был бы уверен, что опера будет доставлена в срок, но синьоры из Сан-Карло ни о чем и слышать не захотели и предоставили Беллини самому отправить рукопись, самому отвечать за пересылку. И маэстро полагал, что сделал все как нельзя лучше.
Но его предчувствие оправдалось. Точно 5 января 1835 года Беллини пришел в агентство передать второй акт «Пуритан» для доставки в Марсель, а потом в Неаполь, вместе с первым актом, который уже находился во французском порту. В агентстве его ожидала плохая новость: в Марселе вспыхнула эпидемия холеры, и капитан парохода, «испугавшись карантина, который придется отсиживать в Ницце, не вышел в рейс. Следовательно, первая часть партитуры так и осталась там».
«Отчаявшийся» Беллини просит служащего агентства вернуть партитуру, находящуюся в Марселе, и отправить ее в Неаполь с почтовым курьером и тут же спешит отослать туда вторую часть, полагая, что она придет на несколько дней раньше первой, то есть 20-го. Мысль Беллини, однако, все время возвращалась к тому параграфу контракта, где была точно зафиксирована дата вручения обеих частей партитуры. Но кто виноват в столь несчастливом стечении обстоятельств?
Это была непредвиденная ситуация, какую антреприза должна была принять во внимание, потому что она была вызвана непредсказуемой причиной, а не самим композитором, который сделал все от него зависящее, чтобы представить рукопись в срок. «Просто ужасно, что дела сложились так, — жаловался он в тот же день Флоримо. — Я две недели не спал, истратил 400 франков (четыреста, ты понял?) на переписку оперы, причем не простыми переписчиками, а крупными музыкантами и после этого, не сомневаясь, что все складывается как нельзя лучше, я вдруг узнаю сегодня эту страшную новость!»
В то же утро Беллини написал и князю Оттайяно, объяснив ему все, и без обиняков предупредил: «Если «Общество» будет настолько несправедливо, что откажется принять оперу, контракт следует расторгнуть…» Расторгнуть полностью. Иными словами, маэстро отказывается от сочинения и двух других опер. «И скажу тебе откровенно, — добавляет он в письме к Флоримо, — что не приеду больше в Неаполь ни за какие сокровища на свете…»
Но вслед за огорчением Беллини ожидала и большая радость. В то же утро в Итальянском театре прошла первая оркестровая репетиция «Пуритан». Впечатление, которое произвела его музыка на оркестрантов, певцов и даже на руководителей театра, присутствовавших в зале, было необыкновенным. «Певцы и оркестр только и делали, что аплодировали… и дирекция тоже довольна…» Сам же он испытал нечто вроде изумления, убедившись, что оказался способным воплотить в музыке свои мысли и свое вдохновение. «Музыка производит на меня чудесное впечатление: я инструментовал как ангел и полностью ощутил вызываемый ею эффект: мелодия соткана из гармонических консонансов, которые прямо-таки ласкают душу».