— Не удивил. Надысь и царь сказал наследнику: «В России, наверно, ты да я не воруем».
— Ноу нас тащат особенно много и бессовестно.
— Ещё что?
— Хватит пароходы за границей покупать. В копеечку влетают. Надобно свой завод строить, и не где-нибудь, а прямо на месте, в Кронштадте, при живущих там командах и будущих командирах. И не колёсные, на что весь пар уходит, а с архимедовым винтом.
— Ну, день к вечеру, а работа к завтрему. Поедем в Петергоф. Нас государь ждёт.
При любой аудиенции Николай I обязательно надевал мундир при всех орденах и лентах, однако в этот раз встретил Меншикова и Беллинсгаузена в лёгкой домашней одежде. Оказалось, он, как и любой человек, так же страдал от июльского зноя, духоты, правда, здесь не столь ощутимой, как в Петербурге. Он велел подать кислого квасу, провёл гостей на веранду, откуда виднелся Кронштадт. И начал разговор не с того, чего ожидал Беллинсгаузен.
— Скажи, сколь нарезных орудий установили в Александровском, Павловском и Петровском фортах? — спросил государь, отхлёбывая из фаянсовой кружки пенящийся напиток.
— Двадцать три, — поборов недоумение, ответил Беллинсгаузен.
— Не мало?
— Пока хватит.
— Почему?
— Не вижу причин поспешания. Пока на Балтике врагов нет, а вот на юге, думаю, турки опять зашевелятся. К тому их англичане с французами подзуживают.
— К чему наперёд обратишься?
— Строить пароходный...
— Почто не на Охте? Там Опперман строит парофрегаты.
— Зато в Кронштадте живут те, кому на них ходить, — сказал за Беллинсгаузена светлейший.
— А денег-то сколько изведём? — сокрушённо покачал головой Николай. — Нынче флоту отпущено более 37 миллионов рублей ассигнациями. В будущем году перейдём на расчёты серебром, а то Канкрин пугается большой цифири.
— Так ведь не на один год стройка, — напомнил князь.
Царь долго глядел на Меншикова не мигая, потом обратился к Беллинсгаузену:
— Ладно, подумаем ещё. Будет голова, отрастёт и борода.
Когда стало вечереть, спал зной, царь пригласил к обеду. За столом собрались болезненная императрица Александра Фёдоровна, наследник с Жуковским, Костенька с сёстрами. Подавали простую пищу: окрошку, пшённую кашу, чай с яблочными пирогами.
— Как думаешь, Фаддей Фаддеевич, с ворами тягаться? — неожиданно спросил государь.
— За всеми не уследишь.
— Сам не бери. Остерегайся первой взятки. Возьмёшь, и засосут окаянные.
3
Богат был камнем Котлин. Древний ледник натащил на остров гранита — на век хватит. Им одевали стены крепости, укрепляли форты, набережные, доки, пруды и каналы. Одну скалу, с которой, по преданию, Пётр Великий обозревал окрестности острова, Екатерина II думала приспособить для постамента Медному всаднику, но её не смогли сдвинуть с места. Потому взорвали и камень употребили на фундаменты казарм, пороховых складов, церквей. Работал и кирпичный завод. Когда начинали возводить казарму на северном берегу, Николай I собственноручно закладывал первый кирпич.
О чудесном создании Петербурга у финнов родилась легенда, будто бы много людей в старые годы принималось строить город в болотистом устье Невы, однако это им не удавалось. Топь поглощала строения. Наконец явился сюда русский богатырь-волшебник: построил один дом — засосала трясина, построил другой, третий — постигла та же участь. Рассердился богатырь и придумал небывалое дело: сработал он целый город и поставил его на место болота, которое уже не могло его поглотить и держит до сих пор. То же самое можно отнести к Кронштадту. Только, в отличие от Петербурга, сначала этот город строился деревянным.
Какое ate наследство досталось Беллинсгаузену?
Ко времени Беллинсгаузена всех зданий в Кронштадте было 1134, из них 720 деревянных, казённых — 35, магазинов и лавок — 144. Центральную, западную, часть занимали присутственные места, кредитные учреждения, экспедиторские конторы. Деревянный одноэтажный дом Петра I, построенный в 1705 году, находился в Летнем саду. Николай I разрешил Беллинсгаузену с его многочисленным семейством летом жить в нём.
Чуть поодаль стояло трёхэтажное здание князя Меншикова, так называемый Итальянский дворец. Здесь учился Фаддей в Морском кадетском корпусе. Теперь там размещалось Морское инженерное училище.
Дом главного командира возводился в царствование Петра. После капитального ремонта здесь же при штабе и квартире военного губернатора отвели покои его высочеству Константину Николаевичу, с рождения предназначенному быть генерал-адмиралом.
Каменными были и флигеля по Большой Екатерининской улице для офицеров. Дом пастора лютеранской церкви, арсенал, морской манеж — экзерциргауз с церковью Николая Чудотворца при нём, здание канатного завода. Всё деревянное в сыром климате быстро ветшало.
Теперь главному администратору Кронштадта предстояло одеть город в камень. Беллинсгаузен понимал, что для задуманного строительства потребуется много работников. Специалистов поставляло «Мургановское училище». Его основал при Екатерине II купец Василий Мурганов и разместил в своём двухэтажном доме. Сюда принимались дети, умеющие читать и писать, знающие четыре правила арифметики и какой-либо иностранный язык. Потом из них получались хорошие мастеровые: корабелы, мебельщики, канатчики, кузнецы, шкиперы, люди, на которых держались город и флот.
Сначала Фаддей закончил стройку морского госпиталя на две тысячи больных с церковью Святого Александра Невского. А потом принялся за пароходный завод. В Европе уже давно делали паровые корабли. А в России на них не выделили денег. Почему же в Англии на пароходы средства находят? Там разве природных богатств больше или рабочих рук? Почему россиянам из века в век всего не хватало? Флотские били тревогу: отстаём! Былые победы не спасут!
Обстоятельства вынудили построить пароход «Камчатка» в Америке. Угрохали 418 500 долларов, а потом американцы потребовали оплатить сверх по представленным счетам ещё 81 тысячу долларов. Государь горестно констатировал: «Жидовский счёт! А платить надо». Золото уплыло за океан. Англия, Голландия, Франция ближе, может, там заказы обойдутся дешевле строительства собственного завода? Туда отправили контр-адмирала Путятина за опытом, потом инженер-генерал-майора Лебедева и академика строительной части Морского министерства архитектора Кудинова. Они ознакомились на месте с портовыми судостроительными предприятиями, образовали комиссию для всестороннего обсуждения места и условий постройки завода в России. Заседали долго, спорили немало.
Торопливый государь забрал всех корабелов и поехал в Кронштадт, сам выбрал территорию у рундуков в Средней гавани. Но после того как забили полтораста круглых пятисаженных свай, убедились, что место оказалось неудачным — внизу плывун. Перенесли стройку в Лесную гавань.
Начальником строительства царь назначил генерала Лебедева, помощником — инженер-капитана Биллио. С первых же месяцев дело пошло через пень-колоду. Казна отпустила лишь половину суммы, требуемой для подготовительных работ. Строительство усложнилось и трудностями в найме рабочий силы. Обратился Беллинсгаузен к царю, попросил ассигновать «сверх роспису 120 тысяч рублей на наем вольных мастеровых для кораблестроения», Николай раздражённо ответил: «Мне 120 т. руб. неоткуда взять». Матросов из флотских экипажей не возьмёшь, не было у них тёплой спецодежды. Где денег достать? Купцы дали крохи и под большие проценты. Из сметы выкраивали, экономили на копейках, а средства уходили как в прорву. Требовалось много гранита, кирпича, гидравлической извести. Гранит везли из Финляндии — не на век хватило местного. Кирпич, известь готовились здесь же. Кузнечные работы сдавались в подряд. Немало заказов выполняли адмиралтейские Ижорские заводы.
С великими невзгодами, безденежьем, стужей, болезнями, но завод рос. Забили шпунтовые сваи под стены набережной, вынули и загрузили в перемычки глину. Устроили водоотливные машины, вынули землю меж свай, засыпали ею болотистые места, положили камни с раствором под фундаменты стен, станков, опор и труб, произвели разделку кирпича между арками, поставили леса для литейной, которую хотели пустить в первую очередь, поскольку нужда в металле была большая и лома от старых орудий много. Работали в городе-казарме, городе-тюрьме, «матросском Сахалине» и в дожди, и в снег, тянули кем-то сложенную песню: