— Ради Бога, Рикардо! — Габриела умоляюще сложила руки. — Не надо сейчас об этом! Я не в силах в эти минуты слышать слово «деньги»!
— И тем не менее они многое решают, — продолжал Рикардо, взволнованно прохаживаясь по комнате. Сеньора, поддержите хоть вы меня! — обратился он к молчавшей в углу Консуэло. — У вас дети, который необходимо достойно обеспечить, чтобы они не искали, как Левша, заработка неизвестно где. Подумайте о Сеcape, он и так настрадался. О Рубене, ему необходимо учиться. О маленькой Йоли. И простите наконец моему отцу его давнюю вину перед вами.
— Я давно его простила, — возразила Консуэло,
— Так подтвердите же ваши слова поступком. Уговорите вашу дочь принять наследство. Вы разом осчастливите отца, меня, ваших детей...
— И вашу мать... — отвернувшись, заметила Консуэло, — ее особенно.
— Моя мать не в счет. И она не пострадает. Она ни в чем не будет нуждаться. А что до той злобы, которую она питает к вашей семье, тут ничего и поделаешь. Это низменное чувство, к сожалению, составляет ее внутреннюю жизнь и дополняет пустоту ее существования.
— Но Артуро ей не позволит принять наследство, — кивнув на дочь, раздумчиво сказала Консуэло. — Он будет чувствовать себя униженным.
— Не думаю, чтобы амбиции были Артуро дороже счастья и благополучия всего вашего семейства, — с уверенностью сказал Рикардо. — Я не люблю его, но знаю, он человек благородный.
Габриела наконец решилась прервать молчание.
—Я подумаю над твоими доводами, Рикардо, — произнесла она. — И позволь тебя поблагодарить. Твои слова тронули меня. Между нами все кончено, но ты продолжаешь вести себя со мною как настоящий друг.
— Я всегда буду вам всем другом, — проговорил Рикардо, прощаясь.
Марисоль редко обременяла себя обдумыванием тех поступков, которые намеревалась совершить. Вот и сейчас она видела, что ее брату Левше плохо, что он мечется по комнате в поисках наркотиков, поэтому она, быстро переодевшись, как стрела понеслась к Бейби, собираясь выплеснуть на него накопившуюся у нее ярость и ненависть.
— Это ты во всем виноват! — Марисоль без стука ворвалась к Бейби и чуть не бросилась на него с кулаками. Бейби удержал ее, перехватив за кисти рук. Чуть отстранив разгневанную девушку от себя, он с удивленной улыбкой рассматривал ее. Волосы Марисоль растрепались, глаза пылали двумя зелеными угольками.
— В чем же я виноват, дорогая? — тихо осведомился он.
Марисоль почувствовала, что бешенство, пылающее у нее в груди, растаяло и вместо него появилась слабость.
— Ты приучил моего брата к наркотикам, — бросила она ему упрек.
— Твой брат, милая, взрослый человек. Он не должен поддаваться чужой воле, особенно воле такого конченого человека, как я...
— Ты конченый человек?.. — отчего-то переспросила Марисоль.
— Разве не видно? Загляни в мои глаза. — Он рывком развернул ее спиной к окну, подставив свое лицо свету, г— Что ты видишь там, в глубине зрачков... кроме нежности, конечно?..
— Нежности? — Марисоль хотела, чтобы в ее голосе прозвучал сарказм, но тон ее был жалобным.
— Нежности, — подтвердил Бейби. — К тебе, слушай, откуда ты такая взялась? Ну, знаю я всю вашу семейку... Ты на них не похожа.
— Уж не думаешь ли ты, что меня можно купи дешевыми комплиментами? — презрительно возразила Марисоль.
— Нет, не думаю. У тебя барабанная перепонка заросла мозолями от слов льстецов. Но я говорю искренне.
— И я говорю искренне, — с угрозой произнесла Марисоль. — Оставь в покое моего брата, мое Левшу. Иначе я вот этими самыми руками вырву твое сердце...
Бейби взял ее руки и поднес их к губам.
—Зачем вырвать то, что и без того бьется у тебя на ладони? — проникновенно сказал он.
—Замолчи! — прошипела Марисоль.
—А ты заставь меня это сделать, — лицо его приблизилось вплотную к лицу Марисоль. — Застав меня замолчать, хорошая моя.
У Марисоль закружилась голова. Она почувствовала, что их губы слились.
Разговор о наследстве не остался тайной для Рамиро Апонте. Он всегда умело вытягивал из простодушной Консуэло новости. Выслушав ее, он позволил себе взять такси и отправился в офис Федерико.
Федерико Линареса буквально передернуло от вида его «родственничка», отчима его дочери Габриелы. К сожалению, он не владел навыками разговора с такими нечистоплотными типами и поэтому растерялся.
Развалившись в кресле в самой непринужденной позе, Рамиро объявил:
— Коли ты предлагаешь наследство моей падчерице Габриеле, так будет справедливым, если из этих денег ты назначишь мне небольшой пансион.