— Ты что? — заметив его мрачное состояние, спросил босс. — Может быть, жалеешь, что расправился с этой вонючей ищейкой?
— Нет, — глухо ответил Бейби.— Я могу жалеть лишь о том, что не сделал этого раньше.
— А отчего ж тогда хандришь?
— Да это и не хандра вовсе. Просто я сегодня не выспался.
— Понятно, — заговорщически подмигнул Аурелио. — Как ее зовут?
— Кого?
— Ту, которая лишила тебя сна.
— Пока это секрет, — улыбнулся наконец Бейби.
— Ну ладно, не буду больше расспрашивав, Ты сделал огромное дело — расчистил мне путь к Габриеле. И за это я буду тебе благодарен всю жизнь.
Увлеченный радужными планами в отношении Габриелы, Аурелио поверил отговорке Бейби, а между тем хандра его подчиненного объяснялась совсем другой причиной. Бейби видел, как убивалась мать, узнав о смерти Артуро, и понимал, что этот человек был ей дорог не меньше, чем он сам — ее сын. Лишь теперь до Бейби дошло, что мать любила Гонсалеса всю жизнь, только скрывала это. Смешанное чувство ревности к покойному и жалости к матери завладело Бейби. Да, он ненавидел Артуро, но и не хотел причинять горя матери. Если бы она была с ним откровенной, то Бейби, возможно, и переступил бы через свою ненависть. Черт с ним, с Гонсалесом, пусть бы оставался живым, он так дорог Миранде! И уж тем более Бейби не стал бы брать такой грех на себя — стрелять в ее возлюбленного. Наоборот, он должен был прижать «того негодяя к стенке и... И что же тут можно было сделать? Заставить Артуро жениться на матери? Бейби даже рассмеялся при этой мысли: «Неплохим папашей я бы обзавелся!» К тому же Гонсалес мог попросту принять его за сумасшедшего. Да, скорее всего, так оно и случилось бы... А что, если Гонсалес тоже тайно любил мать и счастлив был бы узнать о ее истинном чувстве к нему?!
Эта версия, выглядевшая совсем бредовой, почему-то не давала Бейби покоя. Он стал в деталях вспоминать те немногие эпизоды, когда видел мать вдвоем с Гонсалесом, и теперь был почти уверен, что эти двое любили друг друга, только по глупости своей враждовали. Во всяком случае, Бейби стало совершенно понятно, почему Артуро преследовал его: это была элементарная ревность! Гонсалес ревновал Миранду к Бейби, полагая, что тот — ее любовник. «Мы ненавидели друг друга только потому, что оба любили Миранду», — печально заключил Бейби.
В таком растерянном состоянии его и застал Левша.
— Ну что? Празднуешь победу? — обратился он к Бейби с порога. — Подонок! Вы все — подонки! Вас всех надо было давно уничтожить. Стереть с лица земли! Жаль, до меня это поздно дошло.
— Ты пьян? — заметив лихорадочный блеск в глазах Левши, спросил Бейби. — Или, наоборот, нуждаешься в новой дозе того зелья, к которому пристрастился? Тоже мне, борец за справедливость выискался!
— Это вы меня пристрастили, негодяи! Вы! — парировал Левша. — Из-за вас я теперь конченый человек и терять мне нечего. Я сам отволоку тебя в полицию!
— Неужели? — усмехнулся Бейби. — А если я предложу тебе немного порошочка? Ну как?
— Мразь! — закричал в бессильном гневе Левша, почувствовав, что уже готов согласиться на предложение Бейби. — Ты хорошо знаешь, в чем моя слабость, но на сей раз я сумею устоять. Лучше убей меня! Второй раз осечки не будет. Ну, давай, сделай то, что тебе не удалось в тот раз,— выстрели в меня! Ты из этой пушки уложил Артуро?
—Послушай, ничтожество, — тоже пришел в ярость Бейби. — Не твое свинячье дело рассуждать обо мне и даже об Артуро! И стрелять в тебя я не собираюсь— слишком много чести! А вот таблеточку ты у меня сейчас проглотишь. Да, радуйся: в кои веки выпала возможность покайфовать на дармовщину.
Он поднес наркотик к самому носу Левши, и тот как зачарованный потянулся к таблетке...
По возвращении с кладбища у Сары опять случился припадок, и взбешенная Эльвира клятвенно заявила, что собственными руками убьет Габриелу, если не найдет иного способа отвадить ее от Рикардо. Говорила она это, не смущаясь присутствия Федерико и даже наоборот — угрожая ему.
В ответ Федерико сказал, что будет защищать дочь всеми силами, а также всячески поспособствует ее браку с Рикардо. Затем он стал беспорядочно бросать в чемодан свои рубашки и галстуки, не обращая внимания на оскорбления и угрозы Эльвиры.
— Больше я не могу оставаться под одной крышей с тобой, — сказал Федерико, защелкнув замок на чемодане. — Сегодня же съезжаю в гостиницу и подаю на развод.
— Ты горько об этом пожалеешь! — крикнула ему вдогонку Эльвира. — Я оставлю тебя нищим, Федерико Линарес!
Дверь за Федерико захлопнулась, и Эльвира в бессильной злобе упала на диван, закрыв лицо руками. Плечи ее содрогались от рыданий, но не слишком долго — всего минут пять. А затем она как ни в чем не бывало поднялась, вытерла слезы и набрала номер Плинио.