Габриела нашла утром газету на своем столе, какой-то «доброжелатель» успел подложить к ее приходу. Она сразу поняла, что случилось: кто-то из фотографов фирмы, воспользовавшись суматохой, незаметно сделал снимки у лифта. Но кто напечатал их в этой бульварной «Сплетнице»? Может быть, сам Рикардо, чтобы отомстить ей, подумала Габриела.
Она в сердцах рвала в клочья ненавистную газетенку, когда к ней в кабинет без стука вплыли Роксана и Эстрелья.
—Она порвала фотографию, зачем, Габриела, ты там такая сексуальная! — с ядовитой усмешкой заговорила Эстрелья. — Федерико Линаресу она бы понравилась.
—Едва ли, в мои обязанности не входит та часть работы, которую вы выполняете со своим шефом, — парировала Габриела. — А теперь убирайтесь из моего кабинета, интриганки!
На прощанье Эстрелья пообещала ей в скором будущем новые сюрпризы. Хотя Габриела с честью отразила-таки неприятеля, на душе у нее было тяжело. Ее мучили и невыносимый стыд за фотографию, и недоброе отношение к ней в «Тропибелле». Что она сделала этим женщинам, за что они ее так ненавидят, не могла понять Габриела.
Федерико Линарес застал ее в слезах. Ей так нужно было излить кому-то душу, и Габриела рассказала ему, как ее обидели, унизили. Как ей теперь смотреть в глаза соседям, знакомым? Федерико гладил ее по голове, как ребенка, и утешал. Габриела поняла, как не хватало ей в жизни отца, защитника, покровителя. Она разрыдалась на плече у своего шефа.
Рикардо, застыв на пороге, некоторое время наблюдал эту сцену. Кровь бросилась ему в лицо: значит, сплетни, которые ходят по «Тропибелле», не лишены оснований. Так же как и его собственные подозрения насчет последней любви отца. Вот как далеко у них зашло. Недавно отец объяснил ему, что покровительствует Габриеле, чтобы загладить свою вину перед ее матерью.
—Простите, что помешал, продолжайте ворковать, — строгим голосом произнес он, когда его заметили, — я собирался уйти.
Но отец сердито приказал ему вернуться. Габи тоже смотрела на него волком.
—Ты еще не знаешь, Рики, что произошло? Габриела так страдает, и по твоей вине, между прочим. Это ведь ты заклинил лифт, порвал ей платье, а какой-то негодяй сделал фотографии и напечатал их в газете. И после этого ты являешься с грязными намеками в наш адрес.
—Я не уверена, сеньор Линарес, что это не его рук дело, — вдруг подлила масла в огонь Габриела. — Он мог напечатать эти фотографии, чтобы посмеяться надо мной и отомстить.
Рикардо подскочил как ужаленный. Отец утешает в своих объятиях бедную, обиженную девушку, а его обвиняют в такой мерзости! Даже ревность его отступила на второй план, главное сейчас доказать им, что он чист и к фото не имеет никакого отношения.
Рикардо чуть ли не насильно усадил Габи в машину. Она, по обыкновению, вопила о нарушении прав личности и сопротивлялась. Но Федерико поддержал сына. Сам он был уверен в его невиновности и хотел, чтобы в этом убедилась Габриела.
—Фотограф будет уволен сегодня же, а мы с тобой поедем в редакцию «Сплетницы» и выясним, кто напечатал фотографию. Для меня это дело чести.
В редакции их встретили крайне недружелюбно. К редактору чуть ли не каждый день являлись посетители — требовали объяснений, громили его кабинет или просто били сотрудников. Но без сенсаций, грязных сплетен, семейных тайн их газетка не выжила бы и недели. Поэтому скандалы стали привычной повседневностью «Сплетницы».
—Сейчас ты умрешь без исповеди, грязная свинья, или немедленно признаешься, кто принес тебе фотографию этой девушки! — с порога прорычал Рикардо. Он уже был знаком с редактором, потому что семейство Линаресов и его собственные романы давали богатый материал для «Сплетницы».
Но редактор был крепкий орешек. Даже под пыткой он не выдавал имена поставщиков острых материалов и скандальных фотографий. Единственное, что он согласился подтвердить, — их принес не Рикардо Линарес, он тут ни при чем. Но для Рикардо этого было недостаточно, воинственный пыл в нем не угасал.
—Не хочешь говорить, кто принес фотографию, мерзавец? — не унимался он. — Сейчас ты испытаешь то, что по твоей вине чувствуют твои жертвы и эта девушка...
Сбив с ног несчастного редактора, Рикардо одним рывком стащил с него брюки, потом сорвал рубашку и в таком Виде вытолкал в коридор на всеобщее обозрение.
— Рикардо! Что ты делаешь? Отпусти его, это же варварство! — молила Габриела.