Я наконец поглядел на вывеску и на витрину.
Надпись была непонятная: «ЕВРОПЕЙСКАЯ НОВИНКА. ДАГЕРРОТИПИЧЕСКIЯ ПОРТРЕТЫ». За стеклом вывешены десятка два малюсеньких картинок, каждая с гусиное яйцо. Я знал, что они называются «миниатюры»: у директора школы для матросских детей, где я отучился два неполных года, на столе было два таких портретца — царь и царица. Но эти миниатюры выглядели иначе. Во-первых, они были не цветные, а тускло-серые, как рисунки в учебнике. Во-вторых — и это мне понравилось — лица на картинках были совсем как настоящие. Смотрят, будто сейчас оживут. Каждый портретик овальный, забран под толстое стекло.
Зрение у меня от роду превосходное, и, хоть изображения были крошечные, я мог легко рассмотреть их во всех подробностях. Узнал супругу коменданта севастопольского порта Станюковича, она по вечерам любила кататься в коляске вдоль набережной — ох, важная барыня, истинная адмиральша. Еще мне был известен шкипер Костораки, знаменитый на весь город замечательно длинными усами.
Однако длинноволосый глядел не на адмиральшу и не на приметного шкипера, а на какой-то медальон в дальней от меня стороне. Ничего особенного — просто две женские головы. В витрине двойных портретов было штук шесть, а в одну картинку втиснулось даже целое семейство: папаша, мамаша и двое ребятишек.
Я снова стал глазеть на топорик. Очень уж затейный на нем был узор: будто змея оплелась вокруг рукоятки.
Цыган вдруг шевельнулся, наклонившись ближе к заинтересовавшей его миниатюре, да шмякнулся носом о стекло. Сердито фыркнул. Качнул патлатой башкой, покосился на меня жутким, мороз по коже, взглядом. Потом толкнул дверь и вошел. Двигался он в своих кожаных лаптях не по-людски, а словно по-звериному — совсем бесшумно.
Сделалось мне любопытно: что это понадобилось дикому человеку в лавке и как он будет объясняться — по-нашему или по-чужеземному?
Я пристроился сбоку от витрины, чтоб меня изнутри не было видно, и стал подглядывать. Дверь закрылась неплотно, я мог слышать разговор.
Говорил, правда, только хозяин, низенький толстяк в больших очках, а цыган (или кто он там) по-русски, кажется, не знал или, может, был немой. Он не произнес ни звука, а лишь показывал руками.
Потыкал в витрину — в то место, у которого давеча долго торчал.
Хозяин спросил громко, как обычно объясняются с чужеземцами и с глухими:
— Что вам угодно? Объясните толком! Вы желаете сделать портрет? Нет? А, вы хотите посмотреть вон тот медальон?
Бессловесный посетитель покачал головой и сделал какой-то жест, которого я не разглядел.
— Вы хотите его купить? Что вы, как можно! Это заказ, за ним придут! …Нельзя, говорю. Понимаешь ты по-нашему или нет?
Немой достал из своей сумки мешочек, высыпал оттуда что-то на ладонь и сунул под нос очкастому. Тот похлопал глазами, взял с прилавка круглое стеклышко на длинной ручке, нагнулся.
— Какой большой самородок! Позвольте-ка… Я только проверю…
Осторожно, двумя пальцами он взял с ладони какой-то камешек, блеснувший неяркими искорками. Положил на тарелочку. Вынул откуда-то чудную треугольную склянку с прозрачной жидкостью. Уронил одну капельку на камешек.
— В самом деле! Господи-Боже-мой… — Хозяин засопел. Положил на стойку большой медальон в желтой рамке. — Возьмите лучше вот этот дагерротип. Отличная работа. Максимально возможный размер, четыре дюйма. Превосходная вакуумная изоляция, идеально защищает от оксидации воздухом — этот снимок никогда не почернеет. Обратите внимание на позолоченную гарнитуру! А смотрите, какая очаровательная головка! Это содержанка поставщика Наврозова. Каждый локон на куафюре виден! Уж не знаю, что даме в портрете не понравилось. Право, это лучшая из моих раб…
Неожиданную штуку учудил вдруг патлатый. Выбросил вперед руку и зажал болтуну рот — толстяк только забулькал. Я хихикнул.
Второй рукой чернявый человек снова показал на витрину.
— Ладно, что с вами сделаешь… — Хозяин платком вытер губы. — Возьму грех на душу… Скажу заказчице, что экспозиция подвела, сниму еще раз… Простите, что?
Это посетитель снова показывал что-то руками.
— А, вы желаете знать, кто изображен на дагерротипе? Минуточку, у меня тут записаны имя и адрес…
Вытащив большую тетрадь, очкастый перевернул несколько страниц.
— Вот он, заказ. Э-э. Госпожа Ипси…
Но грубиян развернул тетрадь к себе, выдрал из нее желтоватый линейчатый листок и ловко сложил его квадратиком.
Только теперь мне пришло в голову поинтересоваться, за какой это портрет дикий человек готов заплатить настоящим золотом.