Об авторе
Михайло Осадчий, известный на Украине журналист и поэт, родился 22 марта 1936 года в семье колхозника в селе Курманы Недригайловского района Сумской области.
В 1958 году окончил факультет журналистики Львовского университета. После окончания университета работает некоторое время редактором и старшим редактором Львовской телестудии. Самостоятельно, без научного руководителя, пишет кандидатскую диссертацию на тему «Журналистическая деятельность Остапа Вишни (1919-1933 гг.)» и успешно защищает ее. Выступает в республиканской и областной прессе как журналист и литературовед, в периодике печатает художественные произведения (стихи, новеллы). С января 1962 года Михайло Осадчий член КПСС и с этого момента могла бы начаться для него обыкновенная карьера преуспевающего советского стихотворца с партбилетом в кармане, каких сотни вокруг. Только бы не сбиться с пути, предначертанного твердой рукой партии!
«Вокруг нас фонари, одни фонари. Они хитро размещены по обе стороны дороги... Этим светящимся путём можно идти год, два, десять, всю жизнь» — пишет несколько лет спустя в своей автобиографической повести М. Осадчий ...мог бы жизнь просвистать скворцом, заесть ореховым пирогом...
Да видно нельзя никак — писал в свое время Осип Мандельштам.
Михайлу Осадчему захотелось «хоть краем глаза бросить взгляд за кулисы фонарей» — прочитать одну или две анонимные статьи о национальном положении украинского народа — «нездоровый интерес» к теме, конечно же, запрещенной для благополучного, преуспевающего литератора. За это ему пришлось горько поплатиться: 28 августа 1965 года на квартире Осадчего найдены эти статьи во время обыска органами КГБ, и вчерашний кандидат наук, инструктор по прессе Львовского обкома партии, старший преподаватель кафедры журналистики, заместитель секретаря парторганизации факультета по идейно-воспитательной работе оказывается на скамье подсудимых. В связи с арестом ВАК не утверждает ученого звания Осадчего. Весь тираж сборника стихов «Лунное поле», выпущенного издательством «Каменяр», уничтожается.
18 апреля 1966 года М. Осадчий осужден закрытым судебным заседанием Львовского областного суда на два года лишения свободы в лагерях строгого режима по обвинению в «антисоветской пропаганде и агитации».
Отбывал срок в лагере № 11 (с. Явас) Мордовских политических лагерей, работал столяром. Во время обыска в лагере в декабре 1966 года у Осадчего отобраны тетради с переводами из Лорки, поэтов Прибалтийских республик и его собственными сочинениями.
В августе 1967 года по окончании срока заключения М. Осадчий освобожден из Мордовских лагерей. Он возвращается к семье во Львов, и тут начинаются для него новые мытарства, обычные для всех бывших политзаключенных: трудности с пропиской, ночные налеты работников милиции, временные аресты и краткосрочные заключения за нарушение паспортного режима, безрезультатные поиски работы.
Но и эта жизнь на «воле» продолжалась недолго. В январе 1972 года Михайло Осадчий вместе с целым рядом других талантливых украинских поэтов, литературных критиков, художников арестован вторично. На этот раз ему инкриминировали написание ряда стихотворений и повести «Бельмо», «порочащих советский государственный строй и ленинскую национальную политику». Закрытым заседанием Львовского областного суда в сентябре 1972 года Михайло Осадчий приговорен к 7 годам лишения свободы и 3 годам ссылки.
Осадчий женат. 19 апреля 1966 года (через сутки после вынесения приговора) родился его сын Тарас. 19 мая 1972 (во время следствия) родилась дочь Олэнка. В настоящее время М. Осадчий находится в ссылке в Коми АССР, в с. Мылва.
Раиса Мороз
БЕЛЬМО
Вокруг нас фонари. Одни фонари. Они хитро размещены по обе стороны дороги которой нам велено идти. Путь этот тоже очень хитро вымощен светящимся булыжником и, как магнит, притягивает к себе человеческий взгляд. Фонари и булыжник подобраны одной краски. Эта краска могучего свойства. Проникнув однажды в твое естество, она берет тебя в плен. В этом плену ты становишься непомерно величественным, но и пустым, как кувшин. Тебе легко и радостно. И этим светящимся путем можно идти год, два, десять, всю жизнь. И ничто не может смутить уверенной поступи. Ведь на голове этого кувшина плотная крышка — шляпа. Но я как-то на радостях подскочил, крышка тоже, и в мою сущность, в мой пустой кувшин проскочили безрассудные мысли. Они потревожили во мне покорную зверюшку, и теперь мне не терпится увидеть, что же оно такое там, за этими фонарями?
Я заслонился от слепящего света рукой и на миг бросил взгляд туда, за кулисы фонарей. Лишь на миг и краем глаза. Однако за это мне пришлось горько поплатиться. Маленькие люди засуетились и с перепугу навели на меня свет всех фонарей. Он ослепил меня, а незрячий, я кидался во все стороны, пока совсем не обессилел в том дьявольском вертепе. Тогда я сел на дорогу и увидел, что это совсем не булыжник, а обыкновенный песок, который ловко отражал свет фонарей. На этом песке я начал писать для смеха всякие слова. Собственно говоря, только одно слово — человек. Сначала я написал его так: человек. А потом с большой буквы: ЧЕЛОВЕК. И внезапно меня это так рассмешило, что я плакал от смеха, как ребенок. Но этим лишь досадил себе, как бы то ни было, смех этот был хуже, чем кража, измена, убийство. И тогда я стал скакать по песку, как безумный, уничтожая надпись. Я не оставил на пылинке пылинки. Но от этого мне не стало легче.