«Когда входишь в литературу — чисти ботинки» — Вишня. Кнут: «Искусство творит свободный разум. Закрепощенный разум — это закрепощенный дух. Закрепощенный дух может создать лишь гениальную модель закрепощенных будней, может изобразить их рамки и решетки. Но он никогда не создаст последовательной модели мира. Модели, до понимания которой люди дойдут потом». «Поэт,... Дорогою свободы... Иди, куда ведет тебя свободный ум» — Пушкин. XIX столетие. Индия — тысячи лет тому назад. Брахмабинда: разум — причина уз и освобождения людей. Тот, кто жаждет освобождения, должен постоянно избавлять разум от предметов восприятия.
Рафалович показывает на небо и говорит, что его можно так интересно читать, как фантастику. Марс желтый, но не потому, что больна печень. Венера зеленая, но тоже не от злости. Она добра, как ленивый кот. Созвездие рыбы, но на нем нечего делать рыбакам. Кнут поглаживает в темноте рыжую бородку:
— Ну, что ж, мальчики, кому месяц, кому Венеру, а мне пора клеить фанеру.
Общество лениво и не хочет думать. Оно не понимало Герцена. Новый мир «Колокола» был для него оскорблением и бессмысленным вызовом. Дуэль? Ха-Ха! Теперь и сам царь сказал бы, что «Колокол» нужная вещь, потому что это еще сто лет назад говорил Герцен. Если сейчас появится новый «Колокол» Кнута, Кнут будет резать семь лет фанеру. Когда-нибудь скажут, что Кнут не только резал фанеру обществу, но и создал ему новую, намного интереснейшую модель. Это — песня о сохранении материи.
А пока Кнут создает новую модель, Кнут вынужден далеко от Латвии клеить фанеру и ругаться с поварами из-за того, что снова кормят гнилой капустой. Кнут должен для своей модели выжить. А чтобы выжить, хитрый Кнут выдумал себе Эвридику. Он срывается по ночам, бежит во двор. Ему кажется, что там стоит она, прекрасная и несравненная. Не та Эвридика, которую искал по всему свету мифический Орфей с кифарой в руках. Эта Эвридика новая. Она ищет своего Орфея. А он затерялся в мире и клеит фанеру. Кнут, обманутый, возвращается в барак. Кнут растерян. Кнут может не выжить. Тогда Кнут хочет перехитрить себя, хитрого. Он пишет необычную поэму про Эвридику, которая ищет Орфея. Вот она идет:
Да, я слышу тебя пред собой, Эвридика!
Везде и всегда пред собой, Эвридика!
Во веки веков — ЭВРИДИКА!
Моя речь, мои глаза, моя кифара — Эвридика!
Твой взгляд был началом,
Твой взгляд будет концом...
ЭВРИ-И-ДИ-И-КА-А...
■
Ночь и тусклый свет. Второй ярус, а с него — длинные ноги Кнута. Из-за дверей черное пятно надзирателя. Можно видеть его злые глаза. Надзиратель ждет, надзирателю надоело ждать. А Кнут всех обманет, Кнута не найдет никакая Эвридика. Просто Кнут хочет примитивно выжить.
■
Волк у ингушей женского рода. Волк — это родина, ее символ, ее знамя. Когда ингушей вывезли во время войны в Северный Казахстан, волков тоже в Вайнарских горах не стало. Волки не могли жить без ингушей, которых лишили отчизны. Волки не хотели стать знаменем для чужеземцев. Волки исчезли в горах. Они не пошли за ингушами на север. Лютый мороз, метели — остались горцы лежать на дорогах
— холодные, безвольные мертвецы. Горцы не привыкли к морозам, мороз уничтожал их, их теплую родину оставили волки, там был новый хозяин, и горцы вымирали, как мухи. Али этого не видел, ему лишь говорил отец: «Али, — говорил отец, — Али...» Больше отец не говорил ничего. Он лишь безмолвно смотрел впереди себя: «Нет волков, Али, нет!....»
А бабка с вечно раскрытым ртом? Она ступала в хату, а с нею и немой мрак. У бабки уже больше десяти лет не закрывается рот. Он зияет широкою ямой и не кричит. «Али, говорит отец. — У нас нет больше волков. Нет волков, Али».
— «Если бы у нас пересажали столько интеллигенции, как у вас на Украине только в 1965 году, то у нас не было бы уже ничего», — говорит Али. Али говорит, что их вся интеллигенция пошла не в тридцатом, немного позже...
В шестидесятом им разрешили вернуться в горы на родину. Горцы забивались в свои холодные норы и не хотели ехать. Горцы боялись, что их снова обманут, они не хотели ехать. Тогда стали ходить между ними ингуши, которые хотели иметь своих волков: «Поезжайте, горцы, — говорили они, — вас ждут волки». — «Нет у нас волков, Али, — говорил отец, — нет, Али!» Агитаторов ловили, и они куда-то навсегда пропадали. Но горцы почему-то уже поверили, горцы возвращались к себе в горы, на родину, и тогда, говорят, в горах появились волки. К ингушам пришли волки. «Нет у нас волков, — говорит старик, — нет, Али». Уже студентом Грозненского пединститута Али слышал: «Нет у нас волков, Али, нет».