— Ой, больно!..
— Тебя здорово лупят?
— Н-не очень… С пасторшей ещё жить можно, а вот сам пастор… Разыграется печень, так и кидается на всех, словно навозная муха. Вчера на саму матушку-пасторшу накричал, а меня ремнём по спине протянул.
Майга, упрекая, качает головой:
— Ой, Монта, какая ты грязная! Вроде тебя коптили на дыму. Что ж твоя мама за тобой не смотрит?
— Моя мама стала что-то несуразное говорить. Её увезли в Лу́бану, там у нас родственники… Белочка, у тебя в торбе хлебушка не найдётся?
— Да у меня и торбы-то нет…
ДЕНЬ ПЕРЕДЫШКИ
Вечером Белочка свалилась усталая в бане на веники да так и проспала всю ночь чуть ли не до обеда. И — вот чудо! — никто её не разбудил, впервые у Чадурихи она проснулась сама.
Выйдя из бани, девочка тут же, у порога, сталкивается с Жаном. Парень взволнован:
— Белочка, я искал тебя, искал… Слушай, сегодня день поминовения усопших, а потом бал в роще. Наши ясновельможные паны уже укатили, их не будет дотемна. Ты можешь спокойно сходить на свою родную горку.
— И умыться тёплой водой?
— Конечно!.. Иди-ка за мной, получишь что-то.
Они заходят в каретный сарай. Парень поднимается на носках и запускает руку в зимний возок — на лето он поставлен стоймя к стене.
— Майга! — Жан обращается к Белочке как к взрослой. — Вот тебе солдатский котелок. Сможешь на пастбище согревать воду…
Давно у Белочки не сверкали зубы в такой радостной улыбке.
— Вот спички… а в этой коробке топлёное сало. Умоешься — смажь ссадины салом.
Миг — и Белочка уже у двери. Жан едва успевает схватить её за рваный рукав.
— Вот непоседа! Возьми, здесь мыло. И вот ещё… — Паренёк суёт свёрток: в нём тряпочки, бинты, нитки. — Ну, теперь перевязочного материала тебе хватит до конца войны.
И ещё одно чудо. Сегодня впервые в усадьбе Чадуров Белочка ест обед, самый настоящий обед.
Поев, она пускается в путь. Жан, который смотрит ей вслед, удивлён. Почему девочка поворачивает в сторону Чёрного пруда? Неужели побежит умываться так далеко? Ведь пруд на земле пастора Гра́сита. И удивительно, и любопытно, и подозрительно. Надо проследить.
Ну и ну! Оказывается, Белочка побежала к другой несчастной девочке. Жан её знает: Монта, маленькая пастушка у пастора, лютеранского попа. И вот Белочка разводит огонь, греет воду, выбирает тряпочки, тычет лучиной в сало…
Жан Лу́кстынь возвращается к своему стаду. Идёт и бормочет:
— Ну и Майга! Про неё бы только песни слагать! Ну и Майга!..
Ах, паренёк, кабы ты знал обо всём, что сегодня происходило у Чёрного пруда! Кабы ты знал, скольких трудов стоило Белочке отмыть Монту, чёрную, как головешка! Но вот наконец всё кончено. Белочка спрашивает:
— У тебя ломоть хлеба не найдётся?
— Не-е.
— Ну так возьми.
Девочка протягивает подруге горбушку. Но пасторская пастушка сопротивляется:
— Не-е, не-е… Ешь сама! Тебе самой хочется!
Они долго спорят, пока не решают: будут есть вместе. Сначала одна откусит, потом другая.
Расставаясь, Белочка наказывает:
— Только нюни не распускай. Знаешь, как бабуся говорила? «Плаксой быть, счастья не видать». Поняла?
— Понять-то поняла. Но как только вспомню маму, слёзы сами катятся.
— Ну, о маме можно и поплакать. Только немного.
Они прощаются. Монта грустно спрашивает:
— Где твоя мама, не знаешь?
— Не знаю. А о твоей что слышно? Не получила ли весточку?
— Нет. Как увезли её в Лубану, так и всё…
Монта заплакала.
МОГИЛА НА БОЛОТЕ
Что такое день поминовения усопших, Белочка помнит ещё с прошлого лета. Бабушка повела её на кладбище. Там было много людей. И много маленьких холмиков. Белочка уже знала, что это могилы. Среди холмиков были такие, на которых красовались душистые цветы и позолоченные кресты, рядом стояли крашеные скамейки. Но бабушка повела внучку в другую сторону, туда, где цветы простенькие и ни одного памятника; кресты сплошь деревянные, покосившиеся, иной полусгнивший еле держится. И дорожки между могилами узенькие-узенькие, без всяких скамеек. Бабушка опустилась на колени и сказала:
— Белочка, один букетик положи на эту могилу — тут спит твой дедушка; а второй — вон на ту: в ней твоя сестрёнка Зе́лминя.
— Бабуся, — расстроилась Майга, — зачем вы их похоронили в таком некрасивом месте? Надо было там… — Она показала ручкой в сторону пышных могил.
— Там, деточка, одни богатеи. А это наша, батрацкая сторона.
Где теперь лежит сама бабушка? До сих пор Белочка не может забыть причитания тёти Доры: «Ажа, как собаку втащили тебя в брусничник и закопали в ил! Даже в крепостное время человеку давали три аршина земли на кладбище!»