Самый тихий ужас заключался в том, что действительно - руки опускались от бессилия. Что теперь делать с безумным?.. Это даже не обычный больной, которого, случись что, передали в ближайшем порту в руки медиков, или даже вертолетом сняли... Был бы на судне хотя бы врач!.. Но на таких маленьких судах врачей не полагалось по штату. Старший помощник, с коробкой лекарственных препаратов, да кое-какими знаниями по вершкам, являлся здесь лекарем. Ну, а тут - самого хворь скосила... А и что это за болезнь - белая горячка?!. Как лечится, и лечится ли?.. Выкарабкается старпом?..
По-честному: никто в душе уже не верил.
Вот так круиз обернулся!.. И билеты теперь уже назад не сдашь!
Решение приняли лишь к ночи: заманить старпома в его каюту, закрыть на ключ, и хоть на несколько часов забыться вожделенным сном!
Так и поступили. Убрав, предварительно, со стола и полок каюты все колюще - режущие, а также судовую пиротехнику, что складировалась под койкой. И, по обороту ключа в замочной скважине, моментально разошлись по каютам: скорее, скорее провалиться в сон!
Размечтались, наивные!..
Какой бы сладкий сон после двух ужасных, бессонных суток не снился каждому, конец был одинаков: громкие, монотонные удары разбили, наконец, его в осколки.
Два часа с небольшим дал демон сонной передышки...
Когда моряки вновь собрались у старпомовской каюты, аварийный люк внизу двери был уже разнесен в жалкие кусочки. Но Николаич почему-то в него не лез - не ограничиваясь малым, колотил теперь саму дверь. И, по могучим ударам и телодвижениям ног, видимых в разбитый проем, стало понятно: долго той не выдержать.
Делать было нечего - пришлось насмелиться открыть...
Старпом выскочил с железной ножкой, отломанной от стула с каркасом стального четырехгранника.
- Держите, ну, держите же! - возопил он, выглядывая поверх плеч и голов скучковавшихся в коридоре моряков. - Куда?.. Куда они побежали?!.
Чертей гонял...
В полном, тягостном безмолвии стихийно разбились на две группы, и ими перекочевали в каюту боцмана, и каюту стармеха. Только Юра в одиночку отважился закрыться в своей.
Разбитый и измотанный - измочаленный рассвет третьего дня ( в «Пятница - 13 » и то - одну только ночь ужас терпели!), ознаменовался охотой Николаича на чертей.
- Поймите! - гремел внятной речью старпом. - Это же угроза человечеству!
Тут с ним было не поспорить!.. Вот только, заодно с хвостатыми тварями, «под замес» Николаича бы не попасть!
Все закончилось пополудни опять же в его каюте. Он упал, ударившись лбом о комингс - порожек двери металлический. Лежал с открытыми глазами, и алая кровь большими каплями набухала на ссадине и падала на палубу.
- Все, - негромким голосом принял, наконец, нелегкое решение капитан, - давайте его вязать.
Штурман Женя (их, штурманов, медицине учат по расширенной программе) обработал рану, и, перевязав запястье предварительно бинтом, сам сердцем кровью обливаясь - у настоящих судоводителей всегда есть чувство локтя - связал старпому руки впереди пеньковой веревкой.
Николаича, сдавшегося под арест безропотно, уложили в койку.
- Так, оставляем всю работу на палубе, - скомандовал боцману и матросам капитан, - заступайте в надзор сюда на вахту - по четыре часа.
Уздечкин начал первым. Оставив дверь открытой, он сидел на краешке дивана посреди полной разрухи каюты, поминутно подскакивая, чтобы утрамбовать начинавшего бузить Николаича обратно в койку.
- Андрей!.. Развяжи меня!.. Развяжи, тебе говорю, ну! - строжась, приказывал старший помощник. - Как не понимаешь - их надо уничтожить: это же угроза человечеству!
Заладил свое!
Уздечкин, игнорируя приказ начальника общесудовой службы, здорово боялся этого безумного исполина, неукротимо из койки подымающегося, и со страха скоро перешел на чувствительные тумаки в мощную грудь.
- Ложись, давай, обратно!.. Давай, давай!
- Да, Андрюха, - посмеивался покуривающий в коридоре механик Николай, - загубил ты в морях карьеру санитара психбольницы!
Весело было ему наблюдать - из коридора-то! Он-то по недлинному убежать, если что, успеет!
Николаич же, после очередной бесплодной попытки встать, воротил от нерадивого матроса голову презрительно (не от тумаков - от черствого, тупого непонимания угрозы человечеству) и культурно плевал - смачно! - в переборку под боком - не Уздечкину в лицо.
Однако, когда Уздечкин через восемь часов на ночное дежурство, переборка была чиста до блеска. Чист был и стол, подметена и даже помыта палуба, а диван был застелен свежим покрывалом с умиротворяющей даже, в свете настольного светильника, расцветкой. Прямо, как в палате больничной!