По срокам, установленным Временным правительством, Учредительное собрание должно было открыться 28 ноября. За два дня до этого Совнарком принял постановление, согласно которому Учредительное собрание сможет начать работу только после прибытия в Петроград 400 его членов, т. е. примерно более половины; открыть собрание должно было лицо, уполномоченное Совнаркомом. ВЦИК подавляющим большинством голосов утвердил этот декрет. Однако в антибольшевистских кругах поднялся невероятный шум: «это уловка Ленина и его товарищей», «большевики хотят отсрочить или вовсе сорвать созыв Учредительного собрания». В. II. Ленин отвечал: «Не занимайтесь чтением в сердцах, мы ничего не скрываем. Мы сказали, когда будут 400 человек, мы Учредительное собрание созовем...» 67
Но оставшиеся на свободе министры и товарищи (заместители) министров Временного правительства обратились из подполья с заявлением, в котором говорилось, что именно они являются «единственной законной властью» и потому назначают созыв Учредительного собрания на 28 ноября. Городской голова Г. Шрейдер, выполняя это «постановление», 28-го открыл «высокое собрание», на котором присутствовали... 43 депутата. Они, конечно, не могли признать себя «в законном составе», но антисоветские и антибольшевистские речи лились там рекой. В тот же день Сенат призвал всех должностных лиц правительственных, городских и земских учреждений не выполнять «незаконных велений комиссаров из Смольного». У Таврического дворца, где должно было собраться Учредительное собрание, состоялась антисоветская демонстрация.
Все яснее становилась неизбежность конфронтации между Советской властью и сторонниками Учредительного собрания. Впоследствии видный эсер В. Зензинов утверждал, что, получив большинство в Учредительном собрании, правые эсеры стали «работать не для себя, а для всей страны», отказались от партийной и встали «на государственную точку зрения». На деле же, почувствовав себя «законными хозяевами» «хозяина земли русской», они собирались пожать весь антибольшевистский урожай. В созданный ими в конце ноября «Союз защиты Учредительного собрания» допускались в основном лишь представители «революционной демократии»; кадеты (за исключением нескольких гласных городской думы), как откровенно правые элементы, оставались вне этого «союза». Но это был политический маневр: правые эсеры пытались «очистить» лозунг «Вся власть Учредительному собранию» от кале дипско-ка детской окраски. В. И. Ленин, разоблачая этот маневр, писал в те дни: «Лозунг „Вся власть Учредительному собра-
нию“ ... стал на деле лозунгом кадетов и каледин-цев и их пособников»68.
Поздно вечером 28 ноября Совнарком принял суро-
вый декрет, согласно которому «члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов» 69. ВЦИК большинством голосов (150 против 98 при 3 воздержавшихся) утвердил декрет, приняв резолюцию, подтверждающую «необходимость самой решительной борьбы с ... кадетской партией».
Обращаясь теперь к этому декрету, видишь, что его властно продиктовал Совнаркому и ВЦИК калединско-корниловский Дон. Кадеты имели там более десятка организаций, через которые были тесно связаны с донской казачьей верхушкой. Они вели активную работу по переброске офицеров и юнкеров в Новочеркасск, доставке туда денег; многие из кадетских лидеров (Милюков и др.) вскоре сами потянулись на Дон, где приняли участие в формировании Добровольческой армии, в выработке ее политической программы. Они также активно содействовали осуществлению калединской программы объединения казачьих областей в «Юго-Восточный союз» и установлению контактов Дона с Южным Уралом, где в начале ноября антисоветский мятеж поднял А. Дутов. Данные обо всем этом уже тогда имелись в распоряжении Советского правительства, и жестокие слова «враги народа» были произнесены...
20 декабря Совнарком постановил открыть Учредительное собрание 5 января 1918 г. На рассмотрение и санкцию собрания предполагалось представить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». В соответствии с ней Россия объявлялась Республикой Советов, учреждаемой на основе свободного союза народов. Частная собственность на землю отменялась, и земля без выкупа передавалась крестьянам. Объявлялось о начале национализации банков, фабрик, заводов, железных дорог. Провозглашалась политика мира. Что в этой декларации содержалось такого, что могло стать неприемлемым для членов Учредительного собрания, если они действительно были привержены интересам социализма и демократии, если они, как сами уверяли, хотели завершить революцию не только политическими, но и социальными завоеваниями?
ЦК левых эсеров принял постановление, в котором говорилось, что отношение партии к Учредительному собранию будет всецело зависеть от решения им вопросов о мире, земле, рабочем контроле и власти в духе завоеваний Октября, в духе декретов II съезда Советов.
Решающий день близился. Как говорил на заседании ВЦИК Г. Зиновьев 22 декабря, большевики видели «в тяжбе Учредительного собрания и Советов исторический спор между двумя революциями — революцией буржуазной и революцией социалистической». Но надежда на мирное решение этого спора не исчезла.
3 января ВЦИК и Петроградский Совет призвали жителей столицы в день открытия Учредительного собрания сохранять полное спокойствие, порядок и пе принимать участия в каких-либо манифестациях. Однако напряженность была крайне высокой.
Еще в дни Октября лидер правых эсеров В. Чернов в речи на 10-й Петроградской конференции партии заявлял, что эсеры «всегда держались за Учредительное собрание и во имя его всенародно заявляли: если кто посягнет на него, он заставит нас вспомнить о старых методах борьбы с насилием...». А на 4-м съезде партии, щюходившем в конце ноября — начале декабря, тот же Чернов и другой лидер правых эсеров — А. Гоц вновь угрожали террором, если, как они говорили, будут предприняты попытки «узурпации прав Учредительного собрания». На поверку, однако, все это скорее оказалось сотрясением воздуха. Организовать вооруженную борьбу в защиту Учредительного собрания правые эсеры не смогли.
Они пытались вести работу в Семеновском, Преображенском полках и броневом дивизионе, расположенном в казармах Измайловского полка. Выпускали газеты «Серая шинель» и «Простреленная серая шинель» с противоболыневистскими материалами и карикатурами на большевистских лидеров. Но работа эта фактически оказалась бесплодной. Еще меыыние результаты были достигнуты в рабочей среде. «Не довольно ли было пролито братской крови? — говорили рабочие.— Надо подумать не о том, чтобы ссориться с большевиками, а как с ними сговориться...»
Однако демонстрации по призыву «Союза защиты Учредительного собрания» все же состоялись: среди городской публики, а также среди части солдат, да и рабочих нашлось немало, для которых лозунг «Вся власть Учредительному собранию» по-прежнему представлялся высшей демократической ценностью. Собравшись на Марсовом поле, демонстранты по Литейному проспекту двинулись к Таврическому дворцу. В столкновениях с красногвардейцами, солдатами и матросами, подчиненными Чрезвычайному штабу, созданному «для защиты власти Советов от всех покушений контрреволюционных сил», 9 человек были убиты и 22 ранены. Тяжелый, трагический инцидент.
* * *
Собрание пытался открыть старейший его член — эсер
С. Шевцов. Однако Я. Свердлов властно взял председательский звонок в свои руки. Он зачитал «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», предложил обсудить и принять, начав тем самым разработку «коренных оснований социалистического переустройства общества». В зале Таврического дворца сидели в подавляющем своем большинстве социалисты — эсеры, меньшевики, близкие им общественные и политические деятели. Правые члены Учредительного собрания, за редким исключением, на заседание не явились: кадеты были объявлены врагами народа и некоторые из них уже подверглись аресту, другие скрылись. Таким образом, Учредительное собрание являлось социалистическим: по предложению большевика Скворцова-Степанова после открытия его Я. Свердловым все присутствовавшие поднялись и запели «Интернационал», хотя, как вспоминал секретарь собрания эсер М. Вишняк, пели нестройно, вразброд и ужасно фальшивили. Но это лишь штрих. Главное заключалось в другом: социалистическому Учредительному собранию Совнарком и ВЦИК предложили программу, открывавшую путь к социализму.