Что касается Северо-Запада России, то и там белое движение проводило те же идеи борьбы. В Декларации, составленной Политическим совещанием при главнокомандующем Северо-Западной русской армией генерале Н.Н.Юдениче, предложенной ему на утверждение 3 августа 1919 г., однозначно проводилась мысль о решительном отказе "от возврата к старому режиму". Там же провозглашалось, что "воссоздаваемая всероссийская власть должна быть укреплена на основе народовластия" немедленным созывом, по водворении законного порядка, Всероссийского Учредительного собрания "на началах всеобщего избирательного права, дабы народ мог беспрепятственно выявить свою волю и установить ту форму правления, которая действительно осуществит великие идеи свободы..."{62} Образованное 2 августа 1918 г. "Верховное Управление Северной области" после того, как 8 сентября его возглавил Н.В.Чайковский, видный деятель российского социалистического движения, также проводило "белую идею". Основная задача для северной власти в одном из первых обращений ее главы к населению сводилась к "воссозданию русской армии и продвижению ее вперед во что бы то ни стало". Всевозможные партийные разногласия должны были быть отложены в сторону во имя освобождения России. Все должны были "сплотиться и работать, не покладая рук, во исполнение своего священного для одних воинского, для других гражданского долга перед родиной..."{63} Все дело в том, как понимать слово "монархист". Либо это принадлежность к определенной партии, преследующей вполне определенные политические цели, либо это не более чем известные симпатии. Вся история белого движения подтверждает второе. В одной из своих программных ре чей генерал А.И.Деникин так говорил по этому вопросу: "Добровольческая армия не желает быть оружием какой-нибудь одной политической партии... будьте правыми, будьте левыми, но любите нашу истерзанную родину и помогите спасти ее"{64}.
Уже позже, после окончания гражданской войны, видный русский философ и общественный деятель И.А.Ильин в статье "Белая идея" писал: "...неправда... будто белое дело "сословное" и "классовое", дело "реставрации" и "реакции". Мы знаем, что есть "сословия" и "классы", особенно сильно пострадавшие от революции. Но ряды белых борцов всегда пополнялись... совершенно независимо от личного и сословного ущерба, от имущественного и социального убытка. И в наши ряды с самого начала становились и те, кто все потерял, и те, кто ничего не потерял и все мог спасти. И в наших рядах с самого начала были... люди самых различных сословий и классов, положений и состояний; и притом потому, что белый дух определяется не этими вторичными свойствами человека, а первичным и основным - преданностью родине. Белые никогда не защищали... ни сословного, ни классового, ни партийного дела: их дело - дело России, Родины, дело русского государства"{65} (подчеркнуто мною - В.С.).
Общеизвестно, что многие участники белого движения с неприязнью относились к представителям различных социалистических течений, на которых они возлагали главную ответственность за развал государства. Ненависть к ним была настолько сильной, что главный идеолог движения М.В.Алексеев как-то писал Р.Локкарту, руководителю британской дипломатической миссии в Москве, что он "скорее будет сотрудничать с Лениным и Троцким, чем с Савинковым и Керенским"{66}.
Однако несмотря на такое к ним отношение, социалисты, как и представители других политических партий, имели легальную возможность излагать свои взгляды через печать, издавать свои газеты и журналы, а также пользоваться другими благами "военных диктатур" на "белых" территориях.
Ограничения существовали только в отношении партий большевиков и, как ни удивительно, монархистов. Как свидетельствуют сводки информационной части отдела пропаганды при Особом совещании за вторую половину 1919 г., последние, группируясь вначале в Москве, затем в Киеве, а после падения режима гетмана Скоропадского, в Одессе, проводили откровенно враждебную в отношении Добровольческой армии политику, имея в центрах белого движения нелегальные организации своих сторонников{67}.
Факты упрямы в констатации того положения, что как армию А.И.Деникина, так и армии А.В.Колчака, Н.Н.Юденича и Е.К.Миллера ни как нельзя рассматривать как порождение какой-либо правой монархической организации. Также абсурдно было бы полагать, что идеология белого движения выражала мировоззрение монархистов.
Символ веры белых армий - "Спасение Великой России". То есть национализм стал как бы фокусом их идеологии.
Данный символ веры хорошо сочетался и с правыми, и с левыми политическими убеждениями и требовал лишь наличия сильного патриотического чувства. "Ни пяди русской земли никому не отдавать, - говорил на заседании Донского Войскового Круга 20 ноября 1919 г. генерал А.И.Деникин, - никаких обязательств перед союзниками и иностранными державами не принимать, ни по экономическим, ни по внутренним нашим делам... Когда станет у власти Всероссийское правительство, то оно не получит от нас ни одного векселя"{68}.
Не случайно то обстоятельство, что если контрреволюционная армия эпохи французской революции защищала идею легитимной монархии и взяла с этой целью для своего дела белый цвет - цвет королевского дома Бурбонов, то на флаге Добровольческой армии красовались не романовские цвета: черный, оранжевый, белый, а национальные: белый, синий, красный. "От нас требуют партийного флага, - заявлял 1 ноября 1918 г.
А.И.Деникин при открытии Кубанской Краевой Рады, - но разве трехцветное знамя великодержавной России не выше всех партийных флагов?"{69} Что касается происхождения самого названия "белого" движения, то по мнению многих историков русской гражданской войны, в частности, профессора Н.Н.Головина, Добровольческая армия получила название "белой" от большевиков, по сходству с французской революцией, видимо, с целью ввести в заблуждение общественное мнение. Но со временем примирилась с этим названием. Оно приобрело совершенно другой смысл: белый цвет стал символом сотрудничества всего населения России по аналогии с таким же цветом спектра, соединяющего в себе все цвета{70}.
К выводу об отсутствии у белых правительств реакционных тенденций приходят в своих последних исследованиях и зарубежные историки. Так, например, Э.Моудсли, характеризуя политическое руководство генерала А.И.Деникина, отмечает, что вождь белого движения на Юге России никоим образом не являлся инструментом внутренних или внешних сил и хотя его личные политические пристрастия были довольно "узки, но никак не реакционны"{71}.
Дж.Бринкли пошел еще дальше. В статье, посвященной белому движению, он прямо указывает, что ни Деникин, ни Колчак не выступали с реакционными целями реставрации старого режима. Наоборот, "они солида ризировались с Февральской революцией 1917 г. и либеральной программой парламентской демократии и социальных реформ. Хотя вожди белого движения твердо выступали против социализма и любого сепаратизма... их политическая философия включала земельную реформу и права национальных меньшинств на автономию"{72}.
Анализируя эти высказывания зарубежных историков, можно заметить, что идеология белого движения развивалась именно в кругах родоначальников его, впитывая в себя окружающую действительность и применяя идеологические воззрения представителей различных политических партий и организаций к целям своего движения. Поскольку представители различных политических кругов приходили к идее широкого национального движения в деле освобождения родины от германской тирании, порождением которой считался большевизм, постольку вожди белого движения шли на союз с той или иной политической силой.
Подтверждением сказанному выше может служить следующий эпизод, связанный с командировкой в мае-июле 1918 г. генерала Б.И.Казановича в Москву с целью изыскания средств на содержание и дальнейшее развертывание Добровольческой армии. Из политических организаций, с которыми Б.И.Казановичу удалось быстрее других установить связь, оказался "Правый центр". Прибыв на одно из его заседаний, Казанович ознакомил присутствовавших с письмами генералов Алексеева и Деникина и сделал доклад о положении армии. Хотя центр несколько позже и вынес постановление с приветствием в адрес Добровольческой армии, но финансировать ее отказался, мотивируя свое решение отсутствием средств.