— Письмо могло быть сделано и заранее.
— Так Сабу некогда было бы его отправлять из Тосима! На утро двадцать восьмого мы оба были приглашены в студию. Отсюда ушли в восемь часов. И весь день мы с ним репетировали, можете там проверить.
— Что ж, алиби полное. — Тодороку кивнул, но продолжил. — В таком случае, версия Сабу и это письмо — случайное совпадение?
— Наверное, все-таки не совсем. Прозвище «господин Желудь» и озеро — вот что, мне кажется, случайно навело двоих людей на одну и ту же мысль.
— Тогда выходит, что составитель письма знал прозвище Судо Тацуо.
— Да.
— Кому оно известно?
— Наверное, многим.
— Кому конкретно?
— Во-первых, нам четверым. Наверное, знают родители Тамаки и дядя Киёми. Моя мать тоже. Потом, наверное, в семье Сабу… А, еще этот художник, Мидзусима Кодзо, — он тоже знал. Потом еще…
— Кто еще?
— А еще… — Кэнсаку слегка замялся. — По-моему, это прозвище у меня как-то выскакивало в разговоре с нашим комендантом, Нэдзу Гоити.
— Ага, комендант, значит…
Полицейские и Киндаити переглянулись. По результатам вчерашней слежки сыщика Миуры комендант Нэдзу Гоити неожиданно привлек к себе внимание розыска.
— Только вот, может, это прозвище знает гораздо больше людей, чем мы думаем, — сказал Кэнсаку.
— Во-во, оно даже нам было известно, — заметил Киндаити. — Эномото-кун, ты сказал, что Химэно придумывал всякие версии этого убийства. Давай-ка, расскажи нам какую-нибудь, вдруг пригодится.
В лице Кэнсаку промелькнула растерянность. Версия Сабу подставляла человека, которому он был обязан.
— Так это же он просто сочинял. Выдумка совершенно бредовая, чем она вам поможет.
— Ничего, ничего. Расскажи-ка. — Тодороку тоже принялся наседать на парня.
— Ну… Может, пусть он сам вам расскажет? Мне как-то неловко…
— Все нормально, рассказывай. У него мы потом тоже спросим, а сейчас тебя хотим послушать. Что-то ты больно мнешься, можно подумать, что Сабу в своей версии кого-то убийцей назвал. — Киндаити Коскэ был человеком упорным.
— Да эта его история — ерунда полная. Во-первых, у него задумано, что найденный труп — это не мадам из «Одуванчика».
— Ого! А кто же тогда?
— Это… Знаете, я рассказывал, что в тот вечер встретил господина Судо на автобусной остановке?
— Да, слышал про такое.
— Так вот он там не один был, с ним тем же автобусом приехала какая-то дама средних лет. Это не его знакомая была, она просто в автобусе у него спрашивала про Нэдзу-сан. А Судо был пьян и коменданта нашего не припомнил, стал у меня спрашивать. Потом он попросил меня эту даму проводить, а сам в сторону «Одуванчика» отправился. Я ту даму к Нэдзу-сан отвел, вот Сабу и придумал, что труп, найденный под варом, — это она и есть. Сами видите — вздор полный!
— И кто же у него преступник?
— Нэдзу-сан. Он придумал, будто они с мадам давние знакомые, и она ту женщину подставила, как себя, а сама скрылась. А причина в том, что этот, как его, Итами, разузнал какую-то ее тайну и ей надо исчезнуть. Вот на этом Сабу-тян свой детектив и закрутил.
— А что это была за дама? Какие у нее дела с Нэдзу?
— Я по дороге начал было спрашивать, но она особо не отвечала. А мне неудобно было слишком уж настаивать, я и перестал. Только вот…
— Что?
Решившись, потому что это все равно станет известно от Сабухиро, Кэнсаку выговорил:
— Она была похожа на Юкико-тян. Поэтому я подумал, что это ее тетя. А по версии Сабу это ее мать.
Тодороку молчал, и в его молчании было что-то жутковатое. Наконец, он заговорил.
— Считается, что мать девочки умерла.
— Да, я тоже это слышал, поэтому и подумал, что тетя, наверное.
— Как она была одета? По одежде ведь можно что-то сказать про человека.
— Уже довольно темно было… Но в общем-то, одета она была очень хорошо. В ушах серьги с брильянтами очень в глаза бросались. Может, ненастоящие…
— Возраст, внешность?
— Примерно одних лет с мадам. Стройная такая, красивая дама.
— Как тебе показалось, она впервые была в Хинодэ?
— Похоже, да.
— А Нэдзу-сан что говорил об этом?
— Я потом попробовал спросить, но он ушел от разговора.
— А сама девочка, Юкико?
Кэнсаку вздохнул. Нужно сделать выбор. Сам он был совершенно уверен, что версия Сабу — чистая фантазия. Но в душе шевелилось и беспокойство: вон как серьезно настроены полицейские. Может, и у них есть свои подозрения.