Отозвался пулемет на колокольне Преображенской церкви. Короткая очередь, как учил якутов капитан. Еще одна. Застрочил пулемет на Никольской церкви.
«Значит, началось, — стало доходить до Эллерта. — Мои якуты не подпустят. Их врасплох не застанешь. «Желтая гвардия»!
В комнату вошел Пашка, ординарец и камердинер. Сегодня капитан оденется сам, а Пашку пошлет в казармы.
— Там уже должны строиться по боевой тревоге. Вели каждому якуту выдать по стакану водки. Когда прикончат большевиков, получат еще. Ждите меня. Через десять минут буду.
С Преображенской стреляли. С Никольской тоже. Большевики, по всему видно, застряли. Пашка уже в казармах. А там триста вышколенных якутов. После стакана водки они сомнут кого угодно.
Эллерт не придал значения перестрелке возле тюрьмы. Похоже, наступающие распыляют силы, а это ему только на руку.
— Смерть негодяям! Стреляйте, не жалейте патронов!
— Сдаемся, сдаемся. Не стреляйте!
— Выходить по одному. Начальник тюрьмы головой отвечает за жизнь заключенных! — кричал Одишария.
С вышки сбили охранника, его тело с раскинутыми руками лежало на земле. Он отстреливался до последнего патрона, тяжело ранил венгра.
Группа Чарнацкого задание выполнила. А в центре Якутска перестрелка продолжалась.
— Смерть кровопийцам! Бейте конвоиров! — кричал кто-то из освобожденных Чарнацким.
Одишария и красногвардейцы во дворе тюрьмы разоружали охрану.
— Целься точнее, товарищ!
Слепцов был раздражен, глядя, как Томашевский, не целясь, стреляет по пулемету. Сам Слепцов, то поднимая, то опуская наган, никак не мог взять на мушку сидевших на колокольне.
— Товарищ якут, вы не на охоте! Это же война. Война! — крикнула Ядвига Слепцову и в этот момент увидела, как вскочил, будто намереваясь кинуться вперед, пулеметчик Ковалев и тут же упал, вытянувшись на земле.
Пулемет умолк. Ядвига заметила, как Янковский бросил папиросу, придавил ее старательно подошвой и направился к умолкшему пулемету. Она тоже рванулась было туда, но Томашевский придержал ее за руку.
— Оставайтесь здесь. Ковалеву помощь уже не нужна. Война.
Через минуту пулемет застрочил вновь — стрелял Янковский. С той стороны, откуда наступал взвод Даниша и где была Таня, слышались взрывы гранат и торжествующее «ур-р-р-ра!».
Эллерт выслушал донесение командира группы охранения комиссара Соколова. Комиссар, его жена и Игорь Иванович уже сидели в почтовом возке.
— На Вилюйский тракт, там ждите моих дальнейших распоряжений. Дорога туда свободна. А мы тут быстро расправимся с большевистским отрядом.
Мимо галопом, тоже в направлении Вилюйского тракта, проскакал Бондалетов. Для Эллерта сейчас это не имело никакого значения. Через минуту он скомандует своим якутам: «Огонь!» С обеих церквей строчат пулеметы. По интенсивности огня нападающих похоже, что они атакуют небольшими группами.
Подъехав к казармам, Эллерт увидел бегущего навстречу Пашку, нескольких якутов верхом и с ними двух запасных лошадей. У Пашки лицо в кровоподтеках, кто-то постарался, огрел его прикладом, в глазах безумный страх.
— Измена, атаман, измена!
Эллерт не впервые оказывался в ситуации, требующей от него молниеносного решения.
— Пашка, за мной!
По улице, к центру города, бежала Вера Игнатьевна. Чуть поколебавшись, Эллерт повернул коня, нагнал ее.
— Куда? Вы с ума сошли!
Пашка, верный Пашка с расквашенной физиономией, подвел Вере запасного коня. Эллерт, не слезая с лошади, помог ей взобраться в седло.
— Изменники! Изменники и трусы!
Утреннее солнце довольно сильно припекало.
— Наверное, будет буря?
Ядвига сидела на фуре, которую тащила небольшая крепкая лошадка. Чарнацкий верхом ехал рядом. Коня он взял из милицейской конюшни. Хозяин, видно, так растерялся, что даже не высунулся. Люди Бондалетова, находившиеся в комендатуре, разбежались при первых же выстрелах, не до коней им было, поэтому все лошади остались в конюшне, в стойлах.
— Ну и пылища на этом тракте. Будет буря, правда?
Тракт тянулся по песку, лугам, перелескам, невысоким холмам.
— Будет буря? — громче переспросила Ядвига, решив, что скрип колес заглушает ее голос.
— Нет, бури не будет.
«Что это я? Не то что буря, ураган пронесется, едва Ядвига переступит порог дома Антония. А как поведет себя Нюргистана? Я-то хорош… Надо скакать галопом к Антонию, предупредить, успеть до Ядвиги».