Такое «воспитание», разумеется, не могло пройти — и не прошло — бесследно. Но и не достигло главного: не рассорило народы наших стран. Ибо ему противостояло — с давних времен — стремление передовой, просвещенной, демократической части польского и русского общества к взаимопониманию, взаимопознанию, дружбе, к тому, чтобы сообща добиться справедливости, равенства, процветания для обоих народов.
«За нашу и вашу свободу!» — так коротко и четко сформулировали сто пятьдесят лет назад польские патриоты общий для народов Польши и России лозунг борьбы за достижение этой цели. И история накопила тысячи ярких, волнующих, нередко трагических свидетельств тому, когда подданные Российской империи — независимо от того, к какой нации они принадлежат, — плечом к плечу, презирая опасности, угрозы, смерть, выступали против самодержавия. Такая солидарность была своего рода цементом, крепившим и польское, и российское демократические движения. Но она была и самым действенным противоядием против национализма, шовинизма и великодержавия, школой подлинного интернационального братства.
Передовая Россия брала сторону польских патриотов, поднимавшихся в прошлом веке на антицаристские восстания. Передовая часть польского общества не только сочувствовала декабристам, Герцену, Чернышевскому, народовольцам, но и принимала активное участие в их революционной работе. С 80-х годов девятнадцатого столетия эти традиции подхватили, развили и обогатили организации, а затем и партии рабочего класса. И это дало прекрасные плоды. Поляки внесли славную лепту в подъем рабочего движения на территории Российской империи в революцию 1905—1907 годов. Около ста тысяч поляков сражались за победу Октября. Красные польские полки и роты (о рождении одной из них в Иркутске и идет, в частности, речь в романе Здислава Романовского) вели бои на фронтах гражданской войны…
Есть в «Белом и красном» такой эпизод. Польский социал-демократ, тоже бывший политический ссыльный, предлагает герою повествования провести беседу с бойцами польской революционной роты, которой предстоит отправиться в Якутск устанавливать там власть Советов. Тему беседы он предлагает, на первый взгляд, далекую от забот и тревог того времени — восстание ссыльных поляков в Прибайкалье в середине 60-х годов прошлого века. Мы рассчитываем на то, объясняет он Чарнацкому, что беседа докажет: «лучшие силы Польши и России сражались и должны сражаться рука об руку. Тогда победа будет обеспечена». Так традиции становились политическим оружием…
Белое и красное — традиционные национальные польские цвета. Они стали символом борьбы за национальную независимость, за справедливость, сегодня это и цвета флага Народной Польши.
Но белое и красное можно рассматривать и как две жизненные позиции: позиция национальной ограниченности и национального эгоизма, которые неизменно культивировались консервативными и реакционными элементами польского общества, обычно кончавшими сотрудничеством с «белым» лагерем России; и позиция интернационализма и мужественной, практической солидарности с «красной» Россией.
В романе Здислава Романовского эти, понятные большинству современных поляков, символы не разъясняются во всех подробностях. Они служат лишь ключом к повествованию. И потому заглавие книги, по мысли автора, призвано, по-видимому, задать верный тон рассказанному в ней. Все внимание читателя Здислав Романовский сосредоточивает на том, как извилист и труден оказался путь Чарнацкого в польскую революционную роту, а значит, и к большевикам, к коммунистам, к новой, еще очень далекой демократической и народной Польше.
Помощницей Чарнацкому становится тут история. Копаясь в архивах царской охранки, открытых Февральской революцией, он мучительно раздумывает над тем, с кем ему идти, какой избрать путь, дабы не изменить бело-красным национальным цветам Польши: оставаться ли нейтральным здесь, в России, не вмешиваясь в «драку» белых и красных (так советует ему поступить кое-кто из местной польской колонии), или же взять в этой схватке чью-то сторону. Чью?