— О, кажется, вы меня узнали? Антоний не мог не показать вам мою фотокарточку. На этот иркутский адрес, помните, я прислала посылку, и вы ее отвезли ему.
«На фотокарточке она совсем другая. Может, потому, что сейчас в платке», — размышлял Чарнацкий.
— Посылку… с семенами овощей, книгами по разведению кур и гусей. Помню. — Он перечислял все мелочи и никак не мог прийти в себя.
— Антоний прекрасный хозяин, — подтвердила гостья. — И, представьте, именно поэтому я его и люблю. Я почему-то решила, что вы живете в самом центре Иркутска.
Ситуация была довольно щепетильной. И, кажется, грозила весьма крупными осложнениями.
«Неучтиво разговаривать в коридоре, надо пригласить ее в комнату, — понемногу он начал приходить в себя, — да и она устала с дороги».
— Прошу вас, поднимитесь в мою комнату, сейчас я постараюсь организовать чай.
— И, если можно, два куска хлеба, — попросила гостья, вполне освоившись. — С утра ни крошки во рту. Боже, какой страшенный ветер на этом ужасном мосту, чуть голову не оторвал.
Чтобы добраться до Знаменской, ей надо было перейти несколько мостов, в зависимости от того, с какой стороны она шла. Чарнацкий догадался, что она говорит о мосте через Ангару. Значит, пришла со стороны Глазкова.
— Вы приехали поездом?
— Да, из Хабаровска.
Это невероятно. Удивительная женщина! Оказавшись в его комнате, Ядвига сразу же попросила разрешения снять туфли и поменять мокрые чулки.
— Неплохо бы выпить рюмочку водки, совсем маленькую, я страшно продрогла… совсем маленькую рюмочку.
Сняв пальто и платок, Ядвига преобразилась до неузнаваемости, к тому же волосы у нее были коротко острижены.
— Я спущусь вниз, к своим хозяевам, принесу вам чай и что-нибудь поесть.
— К Долгих? Передайте им привет от меня. И не забудьте о водке, я страшно промерзла.
Он вышел, а когда спустился, выяснилось, что Капитолина Павловна ушла в церковь, Петр Поликарпович на дежурстве, Ирина в своей комнате читала, и ее совершенно не интересовало, кто и зачем пришел к их жильцу, поэтому на ее помощь он не мог рассчитывать.
— А зачем вам мама? Я не могу ее заменить? — Таня почувствовала, Чарнацкому что-то надо, и готова была помочь.
— Мне надо стакан чаю и какую-нибудь еду для пани Ядвиги. Я, пожалуй, сбегаю в трактир на углу и принесу ужин.
— Она хотя бы красивая? Я сразу поняла, что это та самая полька.
— Какая «та самая»? Да-да, конечно, она полька, сумасшедшая полька. Таня, я сейчас ничего не понимаю, во всем разбираюсь меньше, чем вы. Ну, я побежал в трактир.
— Если вам хочется, бегите, но проще заглянуть в кладовую. Там мы найдем мамины пельмени, копченую осетрину и омуля…
— Таня, вы меня спасете, я никогда этого не забуду.
Он поцеловал ей руку, впервые.
— Пан Янек, вы, кажется, не излечитесь от своей галантности. Откуда она? — кивнула Таня головой наверх. — Из Варшавы?
— Из Варшавы.
— В Варшаве ведь сейчас немцы. Вы сами говорили, потому и не уезжаете домой.
— Таня, не истязайте меня. Я ничего не знаю и не понимаю. Пока не понимаю. Скандальная история. Скандальная…
Он редко терял самообладание, сейчас, увы, это произошло.
— По-моему, лучше пригласить ее сюда, в гостиную. Я все приготовлю и подам.
Он опять поцеловал Тане руку и собрался было подняться наверх, но вспомнил о водке.
— Таня, вы позволите, я налью рюмочку наливки? Петр Поликарпович говорил, что всегда, когда мне захочется…
Ему было неловко говорить, что это для Ядвиги, что она об этом просила. Когда-то за столом у Долгих он разглагольствовал о достоинствах польских женщин, какие они скромные, не пьют и не курят. Как не похожи на тех эмансипированных авантюристок, что встречаются здесь.
В коридоре с полной рюмкой в руках он столкнулся с Таней, она шла из кладовки. И непроизвольно спрятал рюмку за спину, что было совсем ни к чему.
— Вы не откровенны со мной, пан Янек. Нет. И когда вы научитесь… — вздохнула Таня.
Вернувшись в комнату, он увидел, что его гостья расположилась как у себя дома: сняла башмаки, чулки и, подвернув юбку, удобно устроилась в кресле, спрятав под себя босые ноги.
— Вас не смущает, что я так сижу?
— Если вас это не смущает…
Он протянул ей рюмку.
От неожиданного ее появления он растерялся, сейчас ему необходимо взять инициативу в свои руки.
— Нас с Антонием везли по Лене на барже. С самыми настоящими каторжниками. Вместе мужчины и женщины.
— О, я читала «Воскресение». Какая восхитительная наливка! Надо будет записать рецепт.