Ник и Аполлинарий осторожно поклонились, встали, вышли на свет и даже зажмурились от его обилия. Ник осоловело посмотрел на Аполлинария и увидел, что тот тоже чувствует себя не в своей тарелке.
— Вы что нибудь понимаете, Аполлинарий? — тихо спросил Ник.
— Белый дервиш… Что она понимает под этим? Откуда он может все это знать? И какая тайна может связывать Лили и этого несчастного персидского мастера? Что за чушь?
— Так, — деловито сказал Ник, — берем фаэтон и едем в Михайловскую больницу. Посмотрим, каковы результаты вскрытия и что найдено у персидского мастера. Может быть, прояснится хоть что-нибудь. И, пожалуйста, Аполлинарий, узнайте все, что вы сможете о дервишах в Тифлисе, есть ли они тут? Может быть, тут бывают странствующие дервиши?
— Я знаю, что сборища дервишей, крутящихся дервишей, бывают в Турции, но чтобы в Тифлисе!
С этими рассуждениями они спустились до Майдана, взяли там фаэтон и отправились на Михайловскую, где, как они полагали, доктор Зандукели уже распорядился сделать вскрытие.
Глава 9
Так, рассуждая, они доехали до Михайловского проспекта, где за высокой оградой находилась самая знаменитая в Тифлисе больница. Они прошли уже хорошо им знакомым путем в прозекторскую. Там Скрябин как раз кончил свою скорбную работу, а доктор Зандукели, нервно куря, что-то говорил. Видимо, они как раз обсуждали результаты вскрытия, когда Ник и Аподдинарий появились в прозекторской.
— Ну, что, — сказал Зандукели, обращаясь к сыщикам, после рукопожатий, — пользуясь теперь вашими новыми методами криминалистической медицины, к тому, что показало вскрытие, а оно показало что легкие этого человека забиты строительной пылью, можно сказать еще, что это мастеровой. Стоит только взглянуть на его руки, сильные, грубые, мозолистые, с въевшейся грязью. Этот человек мог бы себя защитить, если бы нападение не было бы неожиданным. Убит очень профессионально, сильным мужчиной довольно высокого роста. Удары нанесены так, чтобы он никак не мог остаться в живых. Интересные у него ноги, — тут Зандукели немного помялся, — правда, это уже мои домыслы. Не знаю, но такое впечатление, что он занимался какими-то танцами, так у него развиты икроножные мышцы, это, наверное, бред.
— Не скажите, — быстро ответил Ник. — Вы когда-нибудь слышали про крутящихся дервишей?
Зандукели ошалело посмотрел на него и вдруг хлопнул себя по лбу.
— И слышал, и видел в Стамбуле! Теперь понятно, отчего у него такие ноги — сухощавые ноги танцора! Значит он…
Аполлинарий кивнул и объяснил:
— Повидимому, имел какое-то отношение к этим дервишам. К тому же он мастер по восточной архитектуре. Знаете, есть такой стиль — стукко. Это резьба по штукатурке. Трудоемкое и пыльное дело, поэтому у него легкие в таком виде.
Ник, внимательно следивший за разговором Зандукели и Аполлинария, вступил в беседу:
— Значит, вы полагаете, что по его сложению и состоянию его легких можно сделать заключение о его профессии и образе жизни?
— Трудно сказать, — пожал плечами Зандукели, — но его конституция, его легкие, руки, ноги говорят о том, что тут есть место и одному, и другому. Потом, я воспользовался вашими советами и немного по другому стал смотреть на многое.
Ник улыбнулся и подумал, что Зандукели удивительный человек. Вначале их знакомства он вел себя очень заносчиво, как непререкаемый авторитет, а теперь уже вовсю пользуется их советами и стал еще и экспертом в области криминалистики.
— Полицейский, который привез к нам убитого, собрал его вещи, — сказал Скрябин, — вон там, на лавке.
Аполлинарий подошел к лавке и стал разглядывать нехитрую одежду бедного персидского мастера — ничего особенного. Он внимательно осмотрел все, ничего особенного там не было, кроме маленького ножичка, нескольких монет и синего платка, которым можно было повязать голову во время работы, обыкновенные вещи мастерового. В глубоком кармане куртки он обнаружил янтарные четки, очень распространенные на Востоке. Традиционные тридцать три бусины из темного, почти непрозрачного янтаря. Нанизаны на нить, сплетенную из желтых и черных нитей. Два тонких разделительных камня. Длинный камень с кисточкой. Все это было очень просто и обыденно. Ничего не давало толчка к каким-нибудь предположениям. Аполлинарий взял четки в руки и стал машинально перебирать бусины, а Ник так же бездумно, продолжая разговаривать с Зандукели, смотрел на его медленно движущиеся пальцы. И тут он увидел что пальцы Аполлинария на мгновение застыли. Потом вернулись снова к какому-то месту на четках. Аполлинарий не вернул четки к другим вещам перса, а осторожно положил их к себе в карман.