Я закивал, улыбаясь.
- Это было похоже... я не знаю на что это было похоже. Может какая-то часть моей души вселялась в предметы или людей, и я мог становиться наблюдателем. Я изучил практически всю республику, и даже дал маме пару наводок для раскопок, вот например.
Я закатал рукав своего зеленого камзола, который на меня нацепила мама, раз уж носить монашеский плащ мне не по силам. На руке висел круглый кулон, крепящейся на кожаной подвеске, дважды обмотанной на запястье. Эта безделушка представляла собой тонкий, но прочный, круг, в который вписаны ещё два круга. На месте их пересечения образовывалось некое подобие ока, где зрачком являлся небольшой выпуклый аметист.
- Что это за прелесть? Ты теперь не только носишь дорогие костюмы с блестяшками и рюшками, но и девчачьи украшения? - Засмеялся Стижиан.
Да, несмотря на все теплые чувства, которые мы друг к другу испытываем, шутить и издеваться друг над другом - это костяк наших с ним взаимоотношений.
- Это древнее украшение, которые моя мама вырыла три дня назад в тени Ораны. - Я старался отвечать спокойно, как мог, чтобы никто не заметил, как каждый мало-мальски громкий звук вызывает спазм где-то у меня в голове.
- Под Ораной проводятся раскопки? Я не знала. - У Оры обострился взгляд: она владела потрясающим даром трезветь в моменты раздумий.
- Да, проводятся. Мама обнаружила скрижаль, где рассказывается легенда о том, что некогда Орана, я говорю о самом городе, была горой, состоящей из четырех платформ. - Я вытянул руку, так чтобы все могли видеть медальон. - Низшая - самая большая - торговая, потом ремесленники, дальше - заседания. А на вершине - четвертая, королевская платформа...
- Интересная легенда. Я готова спорить, это так и было. Орану-то в воздух поднимали искусственно. Все держится на генераторе. - Монахиня кивнула и положила голову Руми на плечо.
Стижиан, будучи уравновешенным монахом, виду не подал, однако в его мыслях разразился целый фейерверк не совсем понятных мне изречений в адрес Оры. Ох уж эта ревность.
- Это... - Я решил занять мысли друга, прежде, чем его голова взорвется. - Лишь одна из миллионов тех вещей, что я видел. К сожалению...
Да, мне придется им врать.
- Когда я очнулся, все это смыло словно сон.
- То есть... - Стижиан осушил бутылку и громко пнул Руми по колену, так, что тот зашипел как кошка, которой наступили на хвост. - Эм... Ты...
- Я обязан тебе и твоей мании спасать людские жизни. Мать же собиралась остановить мое сердце. Не будь тебя там, меня бы не было здесь.
Стижиан не ответил: мы несколько секунд просто смотрели друг другу в глаза, прежде чем полились новые вопросы:
- То есть... Во время своей комы ты был неким... всевидящим оком? - Брови Оры поднялись ещё выше.
- Да. - Меня выдала моя бесстыдная улыбка, смысл которой, Стижиан, как человек, знающих меня здесь лучше всех, очень быстро разгадал. - И видел я очень пикантные моменты вашего с ней бытия...
Как бы он по мне ни скучал, а старая привычка чуть что пытаться мне врезать у него осталась.
Он привстал, но резким рывком Руми опустил его обратно на стул.
- Вот выздоровеешь, мы с тобой поговорим. - Припугнул он меня, и в его мыслях отразилось именно это. Стижиан изменился, но мне пока не было ясно хорошо ли это, или плохо.
Но я не выздоровею, никогда. И ему не стоит об этом знать.
- Если ты не хочешь, чтобы я начал рассказывать всем кому не лень подробности, давайте не будем обо мне...
- Амит! - Ора вскинула свободную от рюмки руку. - Тебя не было три года! Ты говоришь, что видел.. всякое, и не хочешь, чтобы мы о тебе разговаривали? Мы... - Вот теперь она выглядела пьяненькой. - Очень рады тебя видеть.
- А раз так, давайте лучше просто повеселимся. - Кажется, мне почти удалось отвести разговор, и, о чудо, все со мной согласились.
- Предлагаю потянуть кота за хвост. - Монахиня поднялась с плеча Руми и откинулась на стул так, что тот стал стоять только на одной ножке.
- Предательница. - Шикнул нериец и вскочил с места, пряча хвост под полами длинного плаща. Ора рванула за ним.
Тео и Стижиан переглянулись, давясь не тихими смешками, и подняли кружки:
- За Амита Лоури! - В один голос произнесли они.
- За ужасного шутника! - Сказал Тео.
- И худшего в мире друга! - Добавил Стижиан.
А мне совершенно не было обидно, даже напротив. Я чувствовал себя как дома.
На дворе было где-то семь вечера, едва начало темнеть, а наша шумная компания, не считая меня, уже завывала громкие песни, заставляя большинство завсегдатаев тихонько покидать заведение.
Дримен, хочу заметить, хорош в прививании не только знаний, но и дурных привычек.